Цветы запоздалые, фраг. 22

Льву Моисеевичу Каневскому  (1910-1979)

Незаурядный человек,
По-своему велик,
И прожил честно он свой век –
Бунтарь и большевик.

Хоть революции волна
Взнесла его высоко,
Но также била и она
Его, увы,  жестоко.

Он был директором завода,
Не одного. Он много знал,
И вот за то – сам «вождь народов»
Его «примерно наказал».

По счастию, он уцелел.
Быть может, повезло
Иль просто очень жить хотел
Судьбе своей назло.

Его могучую  натуру
И каторга не поломала,
Но путь закрыт в «номенклатуру», –
Все надо начинать сначала.

Но, слава Богу, есть наука,
Есть точка приложенья сил,
А с дамой под названьем  «скука»
Он с молодости не дружил.

Себя и здесь он проявил –
Ума не занимать,
Но Бог его предупредил:
«Пора и честь, мол, знать…».

И тяжело уже больным
Его прибило к нам.
Здесь познакомился я с ним,
Но был я… «сам с усам».

Да, мудрость не всегда в почете,
И я  не понимал,
Какого  в «нашенском болоте»
Я зубра повстречал!

Я часто спорил с ним, бывало,
В высоких кабинетах,
Мне такта явно не хватало
В далекие те лета.

Поднаторевший лишь в «моделях» *,
В сравненье с ним щенок…
А он терпел мои фортели,
Как старый, мудрый волк.

И лишь теперь,
Сравнявшись в летах
(На десятилетья счет),
Я вспоминаю споры эти,
И стыд мне душу жжет.

Готов я преклонить колени,
Я каяться готов:
«Был глуп и молод, мол…»  – но тени
Не слышат наших слов.

Да, что посеешь, то пожнешь…
Я сам  теперь седой,
И дерзко смотрит молодежь –
Мол, кто это такой?…
*) Имеются в виду экономико-математические модели