Лао Цзы. 55 чжан, перевод и комментарий 2017 г

Вкусивший полноту Благодати
подобен новорожденному.
Ядовитая змея его не жалит,
дикий зверь на него не нападает,
хищная птица не вонзает в него свои когти.
Хотя кости нежные, а мускулы мягкие,
он держит в руках предопределяющее начало.
Не зная совокупления мужчины и женщины,
половой орган младенца встает,
и это высшая степень чистоты.
Кричит целый день, а не хрипнет,
и в этом высшая степень гармонии.
То, что пребывает в гармонии, называю «Неизменное».
То, что есть Неизменное, называю «Очевидное».
Жизнь, наполненная до краев, вот что такое счастье.
Сердце, что дает волю чувствам, вот что такое могущество.
Люди, едва достигнув зрелости в тридцать лет, начинают увядать,
это я называю «отказаться быть Потоком жизни».
Отказавшись быть Потоком жизни, они иссякают слишком быстро.

…«отказаться быть Потоком жизни» - в оригинале «отказаться быть Дао».
Я вижу налаженную жизнь людей, эдакий стиль жизни, главенствующий в мире, основу человеческой культуры, основу умения быть человеком, когда человек даже и не знает, что он не живет, не знает, что он и кто такой, что это такое – быть, жить, действовать. А при этом он уверен, что все знает – и про себя, и про жизнь, и про мир. Такой бред. И это выглядит, как если бы его катали туда-сюда по рельсам в вагонетке – в каких уголь в шахтах или породу возят. Такая железная вагонетка, по рельсам, в темной шахте, всю жизнь, вдоль одной и той же стены – то слева направо везут, то обратно. И в вагонетке телевизор установлен – 6Д. И по нему показывают кино. И рекламу. А сам человек в вагонетке плотно упакован в кокон и слегка так одурманен, как ужаленная пауком муха. И ему там, конечно, многое не нравится, в вагонетке: тесно, связано все, запах какой-то неприятный, однообразие. Ему бы хотелось туда – в рекламу, ощутить, так сказать, жизнь по полной! Для этого в вагонетке есть бар: любые напитки и транквилизаторы, на любой вкус! Можно почувствовать себя хоть тем, хоть другим – когда смотришь кино по телевизору под кайфом, прямо реально ощущаешь себя там, в этом телевизоре, тем, кого там показывают. А еще можно развить в себе всякие способности – по телеку идут специальные обучающие программы. А еще можно семью завести, друзей – вот они, рядом, в соседних вагонетках. А потом всем вместе отправиться в путешествие! Вот будет классно! Главное, чтобы вагонетка не сломалась, чтобы кокон не размотался, а то – дует! Сквозняк.
И вот так, всю жизнь, в одной и той же вагонетке, вдоль одной и той же стены, которую давно уже не замечаешь.
Вся эта система вагонная держится на двух вещах: 1. Ужас (желание его избежать) 2. Капелька удовольствия, выжимаемая каждый день.
И потому человек ищет, где лучше, и, до тех пор, пока он это ищет, пока я это ищу, руководствуясь этим «где лучше», я все плотнее запеленываюсь в кокон. Потому что выход из кокона на улицу может произойти совсем по другому механизму: по принципу «я здесь больше не могу!». Я так больше не могу! Мне тут невмоготу, и потому похуям, что там – а там, известно, что – страшно, непонятно, никакого контроля, и, стало быть, никакого удовольствия в привычном для меня смысле. Потому что все мое, знакомое, понятное удовольствие – это когда я четко контролирую его источник. И потому там для меня – один ****ец и ничего хорошего, но я все равно туда иду, потому что просто не могу здесь оставаться. Меня туда толкает сила, с которой я упорно продолжаю бороться, но тщетно. Я пытаюсь, изо всех сил пытаюсь ускользнуть, срыгнуть с этого опасного, непонятного, страшного, нелепого, бессмысленного пути, но, увы. У меня ничего не получается. Я старательно изображаю человека, стоящего на краю перед выбором: прыгать или не прыгать? В то время, как я уже давно лечу, потому что упал. Лечу в пропасть. Давно, может, всю жизнь. И продолжаю лететь. Но изображаю себя стоящим на краю, заглядывающим за край, выбирающим. Потому что боюсь сойти с ума, если увижу правду: я лечу, я в пропасти, зацепиться не за что. И, по всей видимости, дна не будет. Но я старательно изображаю то, к чему привык, то, что знаю: жизнь в вагонетке, прочной, надежной, жизнь в коконе. Я хочу себя успокоить, но тщетно. Потому что я не хочу. Так, как если бы внутри меня был другой, совсем другой я – искатель приключений, провокатор, противник устоев и правил, неутомимый исследователь, низвергатель прописных истин, шут без короля, динамит, порох и нитроглицерин.
И этот я не успокоится. Он и раньше не успокаивался, он был всегда – бил окна в школе, лез под юбки к девчонкам, дрался, пил вино, курил, играл на деньги, обманывал родителей, сочинял музыку, стихи, выкидывал фортели, увольнялся с тупой работы, бросал все и ехал в неизвестность, малевал на асфальте, учился новому, искал, искал, искал. Пытался понять себя, увидеть, что же тут, с моей жизнью, не так? Ведь что-то явно не так? Но это не деньги, не работа, не семья, не… что-то конкретное, то, чему меня обучили. Это то, чего нет. И выяснилось, что в моей жизни, во мне не так то, что это – не жизнь. И я – не я. То, что я принимал за жизнь, что меня обучили принимать за жизнь – это нудное мотание в коконе по одним и тем же рельсам – туда-сюда. Всю жизнь: туда-сюда. Плюс телевизор. Плюс правильные транквилизаторы, чтобы все это вынести. Плюс помощники, учителя, которые сами ни черта не знают. Плюс друзья, подруги, соратники, а на самом деле – подельники, скованные одной цепью.
И центр всего этого, сила всего этого – я. То, что я считаю себя, принимаю за себя, ощущаю как себя, защищаю как себя – моя главная ценность, моя прелесть. Мой бог, мой алтарь, мое служение. Мой господин – самая важная часть моего мира. Основа, на которой держится моя жизнь. Вагонетка, стена и кокон, и нудный распорядок, что возит все это туда-сюда. Ад, в котором меня никто не держит, кроме меня. Цепи тяжелы и реальны, но замков на них нет. Охранники выглядят устрашающе, пугают несметными муками, терзают плоть мою день и ночь, но при ближайшем рассмотрении оказываются куклами, что совершают одни и те же механические движения. Ничего не стоит их обойти, они даже и не заметят. Никто меня здесь не держит, кроме моего страха и капельки удовольствия, что я выжимаю из этого спектакля ежедневно.
И, до тех пор, пока мною правит лежебока, я этот ад не покину ни за что. Ведь здесь так удобно и тепло. Столько приятных штучек: семья, работа, смысл жизни… К черту хаос! Во всем должен быть порядок. А этот мерзкий ублюдок, что пытается вырваться – нужно о нем забыть. Просто забыть, сделать его несуществующим. Убаюкать себя, сладко-сладко. Ведь сегодня – на редкость удушливый день… А вчера был дождь, и играть было лень. Наверное, завтра, да, завтра, наверняка. Во славу музыки, сегодня начнем с коньяка!
Всем, абсолютно всем людям знакомо это чувство – что жизнь проходит, что-то важное проходит мимо, чего-то не достает во всем этом… Но, за редким исключением, это чувство слишком мимолетно, чтобы из него что-то выросло. И это значит, что человеку удобно в коконе-вагонетке. Ему не надоело еще ездить вдоль одной и той же стены. Более того, если вы ему скажете нечто подобное, он  рассмеется. Или рассердится, если уже сам подозревает нечто в этом роде. Но все устроено идеально: я сам себя в это заточил, и только я сам могу себя из этого освободить, если захочу. А если не захочу, могу всю жизнь морочить голову себе и прочим, делая вид, что я ищу выход, стараюсь, сражаюсь, одерживаю победу за победой. На самом деле заматываясь в кокон поплотнее. А что? Классный спектакль. С драйвом, с огоньком. По-моему, просто прекрасный, как вы считаете?