Наша история

Конец октября. Температура устойчиво
переходит в сторону понижения.
Мокро и снежно. Вчера весь день поливало,
сегодня огромные хлопья сыплют настойчиво
и прямо в лицо. Идёт процесс отторжения:
от такой погоды охота вернуться под одеяло.

Я возвращаюсь домой. Обветрены губы.
Сажусь перечитывать Кареглазой поздние письма.
Как будто её и не было и сожаления тоже.
Мне нельзя сейчас чувствовать, только сквозь зубы
вдыхать в себя зиму, ловить ещё осенние листья,
что, как мы с К., удивительно похожи и непохожи.

До сих пор интересно, почему те страницы
греют ладони неподдельным теплом, что
в сто раз эффективней свитера и отопления.
Между строк я ловлю, как за окном поют птицы,
хоть снег всё идёт, а птицы поют не про то,
о чём говорят весной, когда они в поле зрения.

Но какой бы прекрасной К. для меня ни была,
сейчас это важно только для опыта, что
она даровала мне мучением с пол года.
Я пытаюсь продвинуться дальше: "Ты умерла
в моём сознании, где не без влияния ропота
над тобой, оказалась в мае того года".

Мне бы хотелось не привыкать к хорошему,
помня, что неделю назад было намного хуже:
я задыхалась и готова была насовсем отойти,
но меня поддержали и отец хлопотал; ему
не терпелось почувствовать себя очень нужным.
А я всё бегу и сквозь слёзы пытаюсь найти

тот путь спасения, что скрывается под маской
мирских иллюзий неверия в счастливое время.
Борьба с надуманной грустью и суетой
движет мной временами, на К. озираясь с опаской,
но сейчас я открыто с грустью борюсь, так как бремя
спало с моих плеч, бремя вдохновения Той.

В итоге я всё приняла, и, как видится,
Кареглазая всем довольна и во мне не нуждается,
а наша история не так уж и плохо закончилась.
Я иду вперёд, уже прохожу мимо парка, и слышится,
как река и песочный берег встречаются;
в их слиянии, как в жизни моей, волна новая родилась.

октябрь 2017