Двое
мы ждали...
лежали в воде, среди лилий, похожих на лотосы,
когда за деревьями спрячется жаркое солнце.
Сухой летний зной разливал ароматы:
с гулкого побережья к нам долетели запахи
песка, моря, тимьяна и розмарина
облаком едва уловимого дыма,
задавая тоном и ритмом забытую
негу в наши неутомимые
долгие ласки...
почувствовав приближение оргазма,
она сдержала свое резко-громкое: «...ха!» —
нежданный удар меча –
крик самурая, воина,
отделившего мускулы от крови.
Накал любовной схватки, был столь сильным
что потом, ты вся обмякшая, обессиленная,
лежала в объятиях, как в другой жизни:
утонув среди розовых лотосов,
похожих на белые лилии.
* они становились масонами
... льнули друг к другу,
не разнимая руки,
безразличные к весенним красотам
они все становились масонами -
членами Великого Ордена
Влюбленных;
как «вольные каменщики»,
держали друг друга за руки
благоговейно.
* с ней было тепло и уютно
С ней было тепло и уютно.
Рассвет простер свою левую руку.
Пора. Заставив себя преодолеть дрему,
пошел неохотно в ванную комнату.
Уходя, заставил ее дать обещание,
что встретимся вечером, в кафе на набережной.
По-королевски заплатил сонному ночному портье,
и твердым шагом направился домой, к себе.
* новая модель интимных отношений
Он приезжал работать в набитый
книгами
кабинет. Душа кровоточила
воспоминаниями
о Ее безумствах и маниях
в постели.
В это время
он еще дописывал свою поэму:
в ней
новая модель
интимных отношений
была замешана
на смерти - главном жизненном опыте:
в ней любовники
будут всплывать на поверхность
как рыбы, животами кверху,
мертвые от любовного истощения -
восхищения.
* я решил снова в нее влюбиться
В тот вечер я решил снова в нее влюбиться:
разговоры были полны осколками наших жизней,
прожитых без плана и без особой цели.
... замаячило впереди то жаркое лето,
тот поцелуй - страсть без напряжения:
любовь милосердная, давно нам обещанная.
* вздох ненависти
он говорил, своим обычным легкомысленным тоном:
«Эта девушка незатейливая, как перышко,
вытащила меня из пропасти
отрешенности".
После долгой паузы добавил: "Я её полюбил,
но солгал сам себе, наделив
это создание женственностью…», -
последняя фраза была вздохом ненависти.
* отзвук
отзвук поцелуя
еще минуту
не покидал наших тел,
затем
замолчал, затих, истаял,
как перелетных птиц стая.
*мы молча упали, без всплеска
В чудесный мир этой любви мы упали молча,
без всплеска,
как две свинцовые капли: сразу, на самое дно,
на наше место.
* в безвоздушном пространстве флирта
взаимная тяга плоти
столь глубокая
отдала нас друг другу в рабство
в безвоздушном пространстве
флирта. Заходить дальше -
было опасно.
Желание одно - расстаться,
друг от друга поскорее отделаться,
чтобы успеть разобраться
со страхами и надеждами.
* Но бывали и иные времена
улицы, скользкие от тополиного пуха,
памятные поцелуи, наши руки,
согретые солнцем полдни –
и мы, вспотевшие медом,
лежали рядом,
одурманенные,
чувствуя нечто,
давно нам обещанное.
* первое утро
вдруг захотелось,
чтобы она увидела его обнаженным -
оценила красивое тело,
которое так долго
пребывало в забвении.
Смеющиеся, голые,
вошли они в холодную
утреннюю воду
рука об руку.
Мир для них был словно
только что сотвореным,
и они встречали первое утро.
мне хватило печали и смелости
Отвечая на твой
прямой,
вызывающий взгляд,
мне хватило смелости и печали сказать:
"Те, кто возвращает нам нашу любовь -
уже иная плоть,
и о них мы ничего не знаем», -
словом - спиртом на открытую рану,
эти слова обожгут, но очистят -
у правды ведь так принято?
* невидимые наручники
протянула запястьями ко мне руки,
будто в невидимых наручниках.
демонстрировала их довольно долго,
потом внезапно, исподволь
быстрая, как змея,
скользнула, уселась на пол в ногах у меня
в воображаемых кандалах.
Говорила обиженно, как бы в потьмах:
«Почему все так?
мучительной нотой
не о будущем и прошлом:
речь шла
о всей механике бытия.
* начало конца
«Ты спишь так беспокойно,-
произнесла она твердо -
рядом с тобой невозможно спать»
мой слух эти слова быстро вобрал,
но,
я не успел вникнуть в упрек -
позвал телефонный звонок.
* нечаянная встреча
… опять у меня внутри что-то дрогнуло
и растворилось зыбью,
когда я губами поймал ее теплый рот.
Доверчиво и наивно
ее руки легли мне на плечи –
нечаянная встреча.
* удар грома
удара грома
подобного рода
мы не ожидали:
вспыхнули оба и сразу,
словно кто-то на нас направил
из-за туч
луч
солнечный
сквозь увеличительное стеклышко.
* дивная тюрьма
Какая дивная тюрьма -
твои поцелуи, как тополя:
сами сеют себя,
растут, созревают
и снова семя свое теряют.
* словно в калитку запертого сада
словно в калитку запертого сада
она ускользнула от моих поцелуев в сон:
от любви, объяснений, надежд, страха -
в уединенный покой.
* Тайне всегда есть место. Встреча
Друг другу мы подали руки. В рукопожатии -
некая нерешительность,
как и в уклончивых модуляциях
её голоса, настороженно-бдительном.
Прикрыла улыбкой свои фиалковые глаза:
«Тайне есть место в сердце всегда», —
и с достоинством хранителя оных,
взглянула лукаво и самодовольно.
* на ключ закрыв прошлое
сделав шаг навстречу друг другу из недоверий,-
мы тут же сомкнулись двумя половинками двери,
за которой оставили твое и моё прошлое,
на ключ закрыв эту дверь тихо и осторожно.
*ночи превратились в пытку
ночи превратились в пытку,
хотя лишь и гипотетическую.
и дело было не в чувстве опасности,
но в чем-то ином, куда менее ясном,
что делало жизнь менее внятной,
тревожащей, непонятной.
Что же нечаянно переменилось?
притяжение? смысл вещей? их насыщенность?
Словно из воздуха
понемногу,
откачивали кислород:
яд - в кровь,
нечто иное оживало
рядом,
высвободив в одночасье
желания и страсти.
Я просто боялась:
вульгарная реальность
в один прекрасный день
проберется в дом, в нашу постель,
и доберется до наших поцелуев.
подчинясь дирижерской палочке вселенной
Как мы могли допустить,
что это чувство стало реальностью -
мы, так прочно с тобою связанные
"нашим" давним опытом:
мы, прошли уже сквозь непогоду,
пожары, штили, круговороты
нездешних любовных разочарований...
и, вдруг, над нами этими летними вечерами
стал беспокойно снова
фосфоресцировать город
все реальнее и конкретнее,
подчинясь дирижерской палочке вселенной.
* она сама мне открыла дверь
поцелуй холодный, как некролог,
безразличный, сухой, не долгий.
Взгляд отвела. Кривой ухмылкой
пыталась вылепить радушную улыбку.
Подняла мою руку, прижала к своей щеке.
Кивнув озадаченно, повернулась и повела к себе
в комнаты, шагая скованной,
неловкой
какой-то деревянной походкой,
но с достоинством и очень прямо.
На ней змеилось платье - пламя
из алого шелка.
Понятно. Беседа будет долгой.
* Однажды я видел такое
Однажды я видел такое:
двое
шли навстречу друг другу,
вытянув перед собой руки,
потом, вздохнув и нежно улыбаясь,
соединили свои пальцы.
* пленники памяти
мы долго сидели на полутемном балконе,
пленники памяти, говорили и говорили...
но видно карты легли по-новому:
ничего нельзя изменить.
Иная душ диспозиция,
надо рассчитывать заново
углы расстований, встреч оппозиции,
высвечивая тропы друг к другу фонариком.
* Она что-то хотела мне доказать
«Теперь я знаю … это проще простого:
истинный грех против Духа Святого -
это неискренность в любви», -
и она стала перебирать наши дни
собственной паутины - ловчей сети,
одержимо скользя вверх и вниз
на ходу вплетая, выдумывая образы,
и тут же уничтожая их, на моих глазах...
Она что-то надеялась мне доказать.
* совладельцы
Безудержный поток желаний и чувств
пробил проход в дремучих дебрях душ,
соединил: друг другу мы стали рабами,
совладельцами тех тайных знаний,
что уже отпечатались в нас:
их ни увидеть, ни расшифровать,
ни понять - они за пределом спектра
и ничего не имеют общего с сексом.
* уединенность
внешний мир закончился у их кожи,
свет лился
тихими размышлениями:
оба соединились
в нераздельную уединенность -
данность ласковую - в сон без сновидений.
* соприкосновение с тобой
путь пилигрима забыт
с тех пор, как узнал огонь,
от которого сохнет язык
при встрече с тобой
* итог всего нами пережитого
"Мы как-то теряем друг друга", -
сказала она почти шепотом
и, подвинувшись ближе,
каменным дротиком,
вонзила
в меня поцелуй долгий -
неким итогом
всего
нами пережитого.
* А если... это произойдет с нами?
нездешний глубокий ритм стал частью беседы
нашей.
«А если… это произойдет с нами – что ты на это
скажешь?"
Не дождавшись ответа,
порывом ветра
целовал отчаянно, с вызовом, в губы -
поцелуи его с этой минуты
были похожи на всю королевскую рать;
смеяться? или протестовать?-
задыхающиеся слова на губы легли:
«Ну, и куда, нечаянно, мы с тобой забрели?"
- "Это не похоть, Не прихоть. Просто надо узнать
нам кое-что друг через друга, и понять".
*стонать во сне
в мозгу каленым железом
выжжены сцены
нашего расставания.
Воспоминания
все еще заставляли во сне стонать,
оказалось, что труднее всего - забывать.
* за чувственным сплетением
за чувственным сплетением
мы наткнулись на дружбу,
влюблены были наши умы и души,
Но нам нельзя заходить дальше...
иначе друг другу навечно будем
проданы в рабство.
* Жизнь в унисон
Свет заиграл на бокалах с вином.
Сколько продлится еще наша жизнь в унисон?
Завораживает наша пассивность -
подчиненность инерции жизни.
* самоанализ и рефлексия
Разговоры уводили нас далеко за полночь,
делали нас друзьями - соратниками,
научили меня доверять силе,
выплавленной самоанализом и рефлексией.
Наша дружба могла поделить
тайные мысли и помыслы на двоих,
пробовать их друг на друге свободно и искренно.
… этот воздушный замок тут же рассыпался бы,
будь мы связаны узами более прочными -
любовными... чуть-чуть порочными.
* покорность
трогательная старомодная покорность супругу -
её в нашем мире больше не существует.
* роскошная мука
Я не могла представить себя с ним в постели –
мешала паутина чувств, которой мы опутали друг друга.
Эта роскошная мука души и тела
не позволяла нам ни говорить, ни думать.
* думаю о тебе
Тревога сменилась смирением;
на грани яви - думаю о нем,
память соскальзывает в забвение,
в сумеречный покой:
скользим вверх, в сердцевину замка.
Вода полна звезд, плывет Орион,
Капелла дары роняет, капля за каплей...
это все, что оставила память о нем.
* ты сама так решила
На мой последний вопрос она ответила тем,
что увлекла меня под одеяло, в постель.
Мы уютно устроились с нею,
как близнецы в колыбели.
Большую часть ночи тихо болтали
время от времени засыпая.
Между сном и бодрствованием,
вспоминались забытые эпизоды:
мозаикой складывалась картина отрочества,
наполненного покинутостью и одиночеством.
* За вечером вечер
Мы говорили, но мало-помалу
сближались наши тела,
соединялись исподволь руки,
в такт начинали биться сердца.
... чуть не в объятьи друг друга,
очнувшись, мы приходили в себя.
А ведь мы просто были друзья.
* я впитывал её абстрактную красоту
словно именно в ней была моя
судьба;
словно я
родился лишь для того,
чтобы со мной произошла
эта невероятно-колдовская история.
Так что я, с полным спокойствием
совершенно счастливого человека
утвердительным кивком ответил вот на это:
«Я останусь с тобой на ночь?
Согласен?»
* Возвращение
Что будет?
возвращение на круги своя?
Заранее трудно сказать.
Но та нота,
на которой
ты выдыхнула мое имя,
показалась невыразительной —
осколок забытого чувства…
А может...
не вполне меня разглядев,
ты адресовала вопрос тьме?,
пытаясь наугад, на ощупь
из памяти вытянуть меня подобием
некоего навязчивого,
но, затерявшегося
воспоминания?
Твой голос звучал,
будто взламывали печать.
Обняла меня осторожно,
я почувствовал всей своей кожей
дыхание новой реальности,
где, до банальности,
я был уверен в себе.
Мои чувства искали слова
как тени,
выползающие за пределы
предметов,
но не находили.
* Грани.
Ближайшие люди на грани безумия. Грани.
Нервы расшатаны. Декабрь. Хуже времени нет.
Длинный, тягостный вечер... шли с тобою бульварами
вместе, но порознь. Радовал только снег...
Да, я «занят собой» - и это мираж хватания
убегающей жизни - слаб человек.
Проходят дни напрасного ожидания.
Ничего больше нет. Только снег, снег....
* выстрел
выстрелила в меня сразу из всех своих
интеллектуальных ружей, но… мимо цели:
«Постой, красавица, не спеши,
доберемся и мы с тобой до постели.
И ласки мои будут так откровенны,
что ты заснешь вместе со всей вселенной
в объятьях моих ".
* Я восхищался ею даже сильнее, чем прежде
Мы долго сидели на полутемном балконе,
пленники памяти, говорили и говорили...
но видно карты уже легли по-новому:
ничего нельзя изменить.
Я восхищался ею даже сильнее, чем прежде,
как символом и воплощением Женщины,
но пробуждалось неожиданное настроение:
неприязнь с привкусом отторжения.
Нечаянное легкое прикосновение
пальцев ее к моему колену
вызвало не привычное искушение,
а желание отодвинуться - отторжение:
что? что могло в одночасье,бесповоротно
так изменить былой милый образ,
обратив его из вожделенной грезы
во что-то ненужное и чужое?
* есть в любви что-то убогое
Мы долго бродили.
Я слушал - она говорила:
"Не считай меня скопищем
скрытых комплексов!
Я все ещё живу счастьем
Той, чудесно состоявшейся,
связи: любая физическая замена
сейчас показалась бы мне
просто ужасной:
вульгарной, пустой, напрасной.
Есть в любви что-то… не скажу убогое,
просто главного в ней мы так и не поняли".
* Майя
твой царственный, волшебный образ
лежал в пустоте, на сгибе моего локтя.
* Ты так долго был моим демоном
два силуэта
в полнолунном свете
шли молча.
Затем, осторожно,
вкрадчиво, очень медленно:
«Ты так долго был моим демоном…
вот я и пришла
просить тебя:
изгони
этого беса - спаси".
Наверно, вот также и Бог
забыл о зле, которое смог
нам причинить, оставив людей в этом мире
будто ребенка в пустой картире .
* хочется взбрыкнуть!
Да, конечно, я счастлив твоей любовью,
но последнее время мне так охота
взбрыкнуть!
* невидимое клеймо
только теперь это понял,
что тогда
ему была уготована
трогательная судьба:
сделать из нее женщину.
Естественно,
что те, кого мы проводим через обряд "посвящения",
получают от нас в довершение
всего
невидимое клеймо —
знак жизни – ярмо.
* вскинула руку, как для удара
она вскинула руку, как для удара:
нацеленно точно пчелиное жало.
Мышиные глазки сердито блестели,
полные ненависти и нетерпения.
Порочное жадное личико
похоже на лицо валькирии.
Металась по комнате, как по рингу
с гримасой разъяренной гориллы.
Во мне в эти минуты
бушевали разные чувства:
напевая под нос мелодии, в основном блюзы,
я старался дышать, и как можно глубже.
Моя попытка перевести разговор в шутку
не удалась: её нижняя губка
оттопырилась ещё больше,
а на глазах выступали слезы.
* Из бесконечности в конечность. Друг в друге
Я разбудил её, задремавшую
и с мучительным удивлением,
для меня всегда составлявшим
лучшее из чувственного наслаждения,
напоследок
я вгляделся
в ее глаза, рот, в тонкие волосы.
Помню, как мы, словно подпольщики,
Одевались...
спускались
по сумеречной лестнице
на улицу, к выходу – в конечность.
Я не решался взять её под руку,
но пока мы шли,
наши ладони то и дело соприкосались,
словно забыв
стряхнуть случайное
очарование.
В маленьком скверике,
где солнце медленно
выкрашивало деревья
в нечто осеннее,
мы расстались,
лишь обменявшись
взглядом, словно хотели друг в друге остаться.
Так, не сказав ни слова, мы и расстались.
* последнее свидание
Теперь, в его объятиях,
она расплакалась по-настоящему;
ее хрупкость стала еще заметнее
из-за острого напряжения:
словно электрический ток бежал по ней:
так ветер - по листве тополей.
этот несовершенный мир в своей жестокости
еще не лишил её способности
любить! Вот так они и сидели
лицом к лицу, словно дети.
У нее перестали дрожать пальцы,
и коснувшись его запястья,
тихо, на прощание:
«Это наше последнее свидание»,-
вздохнув, словно обремененная всемирной скорбью,
она умолкла,
все еще прикасаясь пальцами
к его запястью.
Он беззвучно застонал,
хотя и знал,
как это глупо.
* разлука обрадовала
С глаз долой — из сердца вон, как говорится.
Он стал сам на себя злиться
из-за слепой, нелепой страсти,
которая довела его до настоящего рабства.
Возлюбленная часто его не замечала:
ее мысли витали
где-то далеко-далеко...
Расставание было легко.
* До странного равнодушным вышло прощание
равнодушным вышло наше прощание
после столь бурного, отчаянного романа.
Ни горечи, ни печали не было:
ступор противоречий.
Холодное рукопожатие - знак,
чтобы нам указать
на усталость, изнурение
взаимоотношений.
«Ну, вот и все, - сказал, подхватив чемодан, -
Нужно будет - звони. Не пропадай».
- «ну, до свидания».
- «… какое-то время меня не будет».
- «Я знаю", -
и с насмешкой- "Мухтар тебя не забудет".
Закрыв за собой дверь квартиры,
я слышал: она тоскливо произносила
там, внутри, навзрыд мое имя -
одна из всегдашних её обманных уловок:
жалость и нежность на это нас то и дело ловят.
Нелепо по своим же следам возвращаться обратно
и раскручивать заново
колесо непонимания и обид...
Я быстро пошел по лестнице вниз.
* он ушел
все так же она просыпалась в слезах и с криком:
«Ушел... нет его любви — нет смысла в жизни».
а ночь отвечала ей вздохом, на тихом всхлипе:
«спи... в мире больше нет ничего - все вымерло!».
* Сейчас меня смоет с кормы в море!
с похвальным юмором он преодолевал катастрофу:
нашел в себе силы у перил Моста Вздохов,
громко вопить: «Спаси меня, дорогая, спаси!
Сейчас меня смоет с кормы!»
***
Свадьба
новобрачные вдрызг пьяны той самой галантной любовью,
о которой поют трубадуры и читают в легендах дети.
За их будущее пили мы совершенно спокойно:
они не расстанутся ни за что на свете;
* Тосты следовали один за другим
Тосты следовали один за другим,
пустые, но торжественные
перед вселенной
они свидетельсвовали...
* Ты не против, если я выпью сегодня лишнего?
аплодисменты волной вплеснулись в зал;
разошлись, разбрелись, разлилась по углам.
Шампанского пальба со всех сторон зала оглушала.
Свет замельтешил ... Гости парами
нырнули в толчею перед оркестром:
пульсировать в такт музыке, вместе,
дав вольную волю
застоявшейся крови.
Мы с тобой стали тоже
одним целым со всеми прочими.
В такт ритму джаза и всполохам света,
твоя улыбка искрящая, насмешливая,
поверх музыки выкрикнула :
«Ты не против, если сегодня я выпью лишнего?»
* после
мы вытекли из зала
душного ресторана
на пустынную набережную,
сопровождаемые
замирающими звуками.
Моя рука о твою руку.
Шаги, отраженные тишиной
вели нас к тебе - домой.
У твоей милой квартирки
вид был неожиданно праздничный —
цветы, ведерко со льдом, бутылка
ждавшего нас шампанского.
Опустив пальцы в кусочки льда,
вздохнула легко, облегченно:
«В любом случае... можно выпить всегда
по прощальной, отходной».
Подтолкнув мои руки в глубь своего халата,
не раздумывая, отдалась их объятиям
тем плавным решительным жестом женщины,
отдававшей тело свое чему-то бесценному.
Свидетельство о публикации №117110102772