Офицерский должок

   Утверждает предсказатель, часто мудростью грозит и кивает настоятель: зло настигнет, не простит.
И долги вернуть пытаясь, передумав массу схем, от бессилий чертыхаясь -попадаешь в жуткий плен. Ну, а после тех деяний, совесть ноет и болит, долговременная память неосознанно молчит. Не спросить теперь совета, да и есть ли в этом смысл?, если был ты правым где-то, что неглядя осудил. Оставляю свой поступок на судилище всем Вам, от стыда лишь суть скрывалась и коллегам и друзьям...

  Полк наш расформировали, развалился и Союз, все с надеждой ожидали получить с таможни груз. Как на Родине нас встретят и куда служить пошлют?, флаг Советский тоже сменят и  идею отрекут? Глубоко легли вопросы, волновали неспроста, отдавались службе годы, но казна - была пуста! От дебатов, разногласий, оппозиций, болтовни!, разделились в кучки фракций, от чинов' до солдатни. Как нам быть на перспективу?, мы немолоды уже!, обрусевшую чужбину покидали в суете. У кого семья имелась, с кучей маленьких детей - департировать успелось в краткий срок, от сжатых дней. Молодые офицеры не спешили убывать, получив талон довольствий умудрялись прогулять. Гарнизон пустел и таял, разъезжался автопарк, технику грузили махом, что пылилась просто так. БТРы, вертолёты, огнестрельный арсенал - списывался, вывозился, где бесследно исчезал. В Улан-Баторе служили, а теперь пора домой!, в долгосрочной дармовщине, погранично-постовой. С хитрицой народец здешний, где веками воевал, отточил и навык прежний , в корне и Буддизм познал. Азиатские манеры чтить пришлось, кустарный быт!, есть чему и поучиться!, впрочем и не повредит. Диковато поначалу, позже втянешься и сам, принимаешь, почитаешь и разложишь по местам. Очень часто здесь стреляли и взрывали, где-нибудь и порой не знали сами, как живым бойца вернуть? И расчерченна граница в минах вдоль и поперёк, с двух сторон покой лишь снится, от пробежек в самоход. Вот, сегодня повод выбран и одобрен мной с Витьком: в ночь поспешно улизнули, прихватив и самогон. Невпервой ходить по минам, сами ставили их все, каждый шаг пути помечен, узнаваем в темноте. Неспроста пути расчистив мы ныряли в тот бедлам, где уютно принимали, были несказанно рады нам! Жил один дружок там давний, с той монгольской стороны, добродушный и не жадный, в счёт красавицы жены! За 4 года службы я бывал там много раз, лишь жена моя не в курсе (от излишества проказ). Пили и играли в нарды, (русский - их второй язык), резались до смеха в карты, разливая терпкий спирт! В состоянье "нестоянья", в алкогольном бодрячке,  барабан крутил нагана, приставляя к голове. От услуг гостеприимства отказаться я не мог, слово дав - перекрестился!, офицерский внёс зарок. По обычаям, в знак дружбы, каждый должен был отдать, что-то очень дорогое, братом!, друга называть. Я дарил ему матрёшек и трофейные ножи и отстреленные лично эксклюзивные стволы. В свою очередь, в Бата'ре, от стремлений угодить, гостю своему в желанье, продолжал меня дразнить. И Жаргал доступна с теми, кто для мужа лучший друг!, хороша' она в постели и прелестна!, с барских рук. Незатейливый халатик прикрывал совсем чуть-чуть, от шикарных её бёдер взгляд не смооог я отвернуть!  Чужеземец рад  стараться!, мне подкладывал жену!, продолжал совокупляться я так страстно, в их дому'! Молода', красива внешне та монгольская жена, не сказать про всяких здешних!, (лишь коса у них длинна). Смуглая лоснится кожа, тело - твёрже пут тугих, а её улыбка - бооооже!!!, лучезарней всех святых! От роскошных форм красотки я сходил с ума давно и вливал побольше водки в горло оооочень глубоко. Я конечно знал обычай, но хотел перехитрить, ведь женат совсем недавно, чтобы должность получить.  Год живу в законном браке, Замкомдива дочь и я, в новой гарнизонной хате, с повышеньем звания. Но конечно не сравнится в красоте моя жена!, и неопытна, не жрица!, в остальном - ни так мудра. В положение недавно стала жёнушка моя, через год родит нам сына, будет воин!, как и я. Эту весть хранил я в тайне, сглазить может быть боюсь!, всем расскажем позже сами, как майора вдруг дождусь. Ситуация конкретно упростилась вдруг сама и уже определилась и теперь предрешена. Завтра мы переезжаем, долг я Родине отдал, а красавицу монголку до безумия промял. Буду вспоминать я долго, фотографии листать!, как вкушал ночами бойко!, утром возвращаясь в часть. Позвонил домой я близким и друзей предупредил, пусть встречают, дата близ'ка!, о жене оповестил. Этой ночью было жарко, об отъезде я смолчал, а доверчивым монголам на гитаре поиграл. Пили чай уже к рассвету, вдруг пиалу я разбил!, но оплошность вскоре эту с рюмкой водки позабыл. И вернулся поздно утром, спит жена с домашних дел, лёг на кухонной кушетке и будить её не смел. Позже, прохрипел будильник, я вздремнул пару часов, от загульной страсти ночи не увидел даже снов. Суета опять накрыла, занимая долгий день, не до сна скорее было, разыгрался и мигрень. Но отсрочился на сутки долгожданный наш отъезд, заступил я на дежурство, неспокойных, диких мест. Вскоре группу диверсантов обнаружили в степи, до служебных выяснений были все задержаны. Цель той вылазки монголов я впоследствии прознал, мною истина скрывалась, от которой горевал. Трое шустрых диверсантов, что пробрались в эту ночь, родственники той красотки: ( им жена, сестра и дочь !). Лютовали они сильно!, забрались' ко мне домой и воспользовались Машкой, как беременной женой. Им жена моя покрыла долг до самого конца, связь с Жаргалкой не простила и конечно - выкидыша.