Аю-дагской волной возносило легко меня к небу

Аю-дагской волной возносило легко меня к небу,
чайки к яхте неслись, что белела в белёсой дали,
я клешню пожимал, неспособному к юмору, крабу,
я заглядывал в грот, где стояли во тьме горбыли.

А другою волною меня опускало в пучину,
я нырял и, как птица, над царством подводным парил,
я любил, словно школьник, тогда молодую путану,
я дарил ей рапаны и устриц нежнейших дарил.

И качали меня аю-дагские волны  часами,
и от качки такой до сих пор я ещё не устал:
разве может сравниться какая-то рыбка гурами
из аквариума с лобаном  аю-дагским у скал.

А в зените пылало июльское крымское солнце,
и в сиянье его я спокойнее был и смелей;
по черте горизонта полз смазанный контур эсминца,
и я слушал, нырнув, гул ритмичный его дизелей.

У отвесной стены Аю-Дага  неслись  пеламиды,
высоко в небесах реактивные плыли грома,
скал подводных черты о печальном конце Атлантиды
мне напомнили миф, так похожи они на дома.

А глубины таят очертания лунных ландшафтов,
и  не всё мне известно о них, как строку ни крути,
я когда восходил, как выходят шахтёры из шахты,
на хребет Аю-Дага,   всё думал об этом в пути.

Вдруг посыпались камни с откоса, как будто картечь, но
я уж был далеко, встал закат, краски дня заслонив,
и не знал я тогда, что во сны мои позже навечно,
как счастливая сказка, войдёт аю-дагский залив…