детство

свежий утренний ветер тянулся царапать
ноту «до» из натянутых бабушкой струн,
на разломе подсолнуха — облака мякоть
влажной ватой белеет. приходит июнь.
долгий-долгий, чудесный и самый счастливый,
отворяет в каникулы дверь широко.
по ногам обожгло остролистой крапивой,
чехардой — вихрь радостей, страхов и шкод:

и малина с куста,
и крыжовник соседки
(неколючий совсем — сладче, терпче, свежей, тетя Люда, прости!)
и компот из ранеток,
речка,
солнце,
и грозы,
и крики стрижей,
и высокое небо глотает воланчик,
разноцветные камешки тянут карман,
«можно слазить на крышу?» и клянчить, и клянчить
пыль чердачных чудес в вековых закромах
разбирать.
«отпросись!»,
мне серебряно «Кама» под окном прозвенит /принц мой — тёмноволос/
и, притворно нахмурившись, крестится мама
вслед мелькающим в такт искрам-спицам колёс.

и читаю тайком Кинга (страшного очень,
только книгу открой, вот оно – ведьмовство),
даже после двенадцати радиоточка
тихо-хрипло мурлычет.

мой деда — живой.

неразлучны дворовые гардемарины,
и  подруги — навек,
Бог на нас не сердит,
путь открыт перед нами — сияющий, длинный.
и я верю — жизнь сложится.

всё — впереди.

[mur_brodyachiy|/Бродячий Мур/]