Приключения в вольной и невольной любви...

 Эта история, как мозаика составлялась из мемуаров и рассказов родных и даже их любовниц, а потому настолько невероятна эта северная сага, что мне и самому в неё не всегда верится.
 Это в учебниках истории всё разложено, как требовали от историков, поскольку настоящих свыше 80 историков во главе академиком Платоновым было репрессировано
в 1929 году, я склонен верить более очевидцам событий, чем учебнику истории, а
очевидцы и участники говорили, что какое имел право пьяный матрос разгонять Учредительное собрание, избранное всем народом. всей Россией?! Какое право имел
 кто-то приказывать стрелять из танков по всенародно избранному Верховному Совету?! В окаянных по выражению Бунина днях и в днях ельцинского безумия нет никакой разницы, поскольку в одном случаи началась гражданская война с миллионами жертв и многомиллионным голодомором, а в другом также пролилась невинная кровь и также десятки миллионов были ограблены и по сберкнижкам , и лишением работы и зарплаты, и гонораров.
  Но мне хочется начать с того, что в Мурманске высадились войска интервентов. впрочем для многих красные латышские стрелки были такими же захватчиками и вели расправы ещё более разнузданные  , уверенные в безнаказанности. Убийство Мирбаха
было специально спровоцировано большевиками, чтобы уничтожить партию левых эсеров, почему Блюмкин получил за это награду из рук Ленина. Адъютант Троцкого  Саша Красный рассказывал на презентации своей бездарной книги, что наряду с приказом Ленина на это убийство была и записка Троцкого, почти аналогичная, которую Саша Красный передал лично Блюмкину за углом соседней с германским посольством церкви на Поварской.
  Поморы, конечно, не знали ни о приказе Ленина, ни о заговоре и записке Троцкого. Они занимались своим вековым промыслом, когда вынуждены были скрываться от военных судов. Кончалась провизия и  Силантий был послан к лопарям за олениной. Саами жили тогда в землянках, довольно тёмных и он, не видя, запнулся и упал на женщину, а та спросонья приняв его за своего мужика, заключила в жаркие объятия. Силантий быстро отогрелся и возбудился и , сделав справно мужское привычное дело, шёпотом спросил на лопарском про оленину. Лопарка махнула рукой и он скорее догадался, чем понял, но нашёл в сенцах кусок
оленины и вернулся на баркас.  На следующую ночь всё повторилось, а когда он вернулся на берег баркаса не было, по разыгравшемуся шторму он понял, что попал
в трудное положение.
  Придя в соседнее селение, он на смеси лопарского , норвежского и финского с природным поморским сумел объяснить своё положение. Ему менее доходчиво дали понять. что поскольку неизвестно куда унесло баркас и живы ли поморы, парню предлагается пожить в работниках или в примаках до оказии в поморские края.
  И Силантий полгода жил. охотился и рыбачил, сойдясь  с грудастой, задастой и охочей до любви дочерью хозяина.
  Когда группа лопарей поехала в норвежский городок с пушниной и строганиной, Силантий обрадовался, надеясь там, как на наших ярмарках встретить поморов с Мурмана .Поморы там были, но только мезенские с олениной, сёмгой, тюленьим жиром
и песцовыми шкурками. Возвращаться они собирались через два дня в случае выгодной распродажи. Силантий помогал им в переноске  товаров, зазывал покупателей, стремясь подружиться и , услужив, не только договориться о возвращении с ними, но и ещё взять пищи , хлеба и хотя бы мелких денег, мезенцы ему на первый день немного дали.
  Он зашёл в лавку, купить что -то из еды, а, выйдя из лавки , захотел по нужде по малому и зашёл в ближайший двор. Вскоре его
окликнул норвежец, носящий кирпичи в дом. Силантий ему помог в носке кирпичей и в ремонте печи. Руки у них были в глине и кирпичной пыли и то жена, то дочери хозяина, давали отцу и заодно Силантию попить и сухари, перекусить. Когда вместо
них подошла молодая смазливая, крупная в теле женщина, сестра жены хозяина, Силантий, как бы невзначай поцеловал её в губы. Вечером после ужина и нескольких
чарок вина, Силантий, мешая норвежские. финские, поморские слова, попросился переночевать на пару ночей. Хозяин согласился при уговоре, что помор поможет ему назавтра довить рыбу на тонях. Ему постелили в коридоре и ночью молодая сестра жены хозяина пришла к нему целоваться и обниматься, может на большее она и не хотела, но страсти разыгрались. Улов назавтра был удачный и норвежец подобрел к почти дармовому помощнику. Силантий уклончиво пообещал ещё помогать ему, но сам
хотел наведаться  сначала к мезенцам, боясь упустить. Ночью опять были ласки с молодой норвежской.
   Когда Силантий нашёл мезенцев, они уже готовы были к отплытию и он, сев с ними в баркас, задремал, а потом и уснул. Проснулся он уже около мурманского берега и поблагодарив попутчиков, распрощался с ними. Когда он пришёл в свою рыбацкую деревню, оказалось, что его  считали погибшим вернувшиеся с промысла
 односельчане.
   Интервенты особо не вмешивались в жизнь поморов, брали часть улова на пропитание своего войска, агитировали пока добровольно вступать в народную милицию. Во главе края стали прежние земцы и представители разных партий. В Архангельске по слухам местное правительство возглавил социалист Чайковский, а редактором газеты "Северное утро" был Максим Леонов, участвовавший в революции 1905 года, а теперь старался не лезть глубоко в политику. К нему приезжал сын
Леонид, будущий известный писатель. В Архангельске сочувствующих большевикам
и самих большевиков свозили на остров Мудьюг. В то же время в Шенкурске и Благовещенске были восстания против большевиков, которые спровоцировала жена большевика Пластинина, будущая жена Кедрова, стреляя из окна гостиницы по сторонникам Малахова, стоявшего во главе большого Важского Союза смолокуров и пользующегося авторитетом среди местного населения и крестьян Пуи, занимавшихся смолокурением. До революции через Московский народный и Земельный банк. а потом
под ссуды Кооперетивного банка всего под полтора-два процента годовых важские смолокуры , остававшиеся крестьянами получали через Няндому молочные сепараторы,
веялки и сноповязки.  Ещё, когда участники русско-японской войны получили от царя Николая 2 по 30 кубометров леса из удельных лесов на строительство домов. а потом немало льгот по Столыпинской реформе, многие важские и пуйские крестьяне,
вышедшие на отруба и хутора стали зажиточными и им не нравилась продразвёрстка, когда отбирали большевики хлеб, мало оставляя на проживание больших семей.
   Безусловно никакого оправдания нет репрессиям при интервентах в Архангельске и лагерю в Мудьюге, но справедливости ради надо признать, что концлагеря в Холмогорах, Пертоминске, а потом на Соловках при большевиках проводили репрессии и расстрелы куда с большим размахом, со многими тысячами невинных жертв.
   Поморам при большевиках уже не было такой вольницы по промыслам, как при царе, ограничивали поездки на промысел моржа и песцов на Матку - Новую землю, а
Грумант- Шпицберген сотни лет обследованный и используемый поморами Ленин почём зря уступил норвежцам. Поморы такими переменами были недовольны.
    А в селах и деревнях поморских жизнь шла своим чередом, также девки и бабы пряли пряжу, а поморы ловили сёмгу, сельдей и треску, женились и растили детей.
Только в результате  первой мировой и гражданской войн поредело мужское население и больше было вдов. Силантий ходил по вдовам в свободное от промыслов время, ладил печи, пилил и колол дрова и вдовушки согревали его ласками, пока не влюбился в дочь одной из них - Глашу, писаную красавицу. Как женился на ней, так и перестал помогать по хозяйству вдовам, а стал налаживать своё хозяйство, а потом пошли дети.
   Правда он замалчивал, что около года, когда белые его мобилизовали, он был в их рядах, но в репрессиях особо не участвовал и в боях редко, а когда понравилась ему в коми селе рыжеволосая с глазами цвета морской волны коми-зырянка,
она уговорила его дезертировать, но так, как будто он потоп в реке, а ему подстригли волосы и окрасили луковой чешуёй так, что он сошёл за коми, а потом при первой оказии он через Лешуконье переправился к мезенцам, а потом уйдя на промысел и оказавшись близ мурманского берега, уступил часть добытой им рыбы и зверя и ,по-доброму расставшись с мезенцами, вернулся к родным и окромя двоюродных братьев никто об этой стороне его жизни не знал.
   Старшему сыну уже было лет десять, когда началась война и в сорок втором Силантия взяли в армию. Воевал он на Севере около года, попал в плен к немцам,
Но, пытаясь спастись, стал говорить, что наоборот был в плену у красных, а у него жена в Норвегии. В это время мимо кочевали лопари и он отпросился на пару часов узнать о родных. Лопари подтвердили немцам, что у него жена -лопарка и растёт сын и немцы его отпустили с лопарями. Силантий опять полгода жил с лопаркой. а потом на ярмарке в  Норвегии нашёл свою любушку-норвежку, у которой
была дочь от него и с ней прижил за полтора года ещё дочь, а когда в сорок четвёртом советские войска высадились в Норвегии, он пришёл к командиру с женой
и спросил, что ему делать, оставаться ли в Норвегии, где у него трое детей или вернуться в Поморье, где у него также трое детей. Поскольку он знал неплохо норвежский и саами, его решили на полгода оставить для связи с местным
населением. И за помощь советскому командованию в Северной Норвегии Силантия
после Победы отпустили на все четыре стороны. Он  пожил год с норвежкой, походил на путину и приоделся, а потом поехал в отпуск на родину да там и остался.