Лет пятьсот тому назад

Ни бюста, даже барельефа
Я не хочу по окончанье дней,
Ни лик настенный – знак святого нефа,
Ни постамент из мрамора.  Точней,
Я просто не хочу глазами камня
Смотреть века на свой убогий склеп.
И не над ним ли за чужое знамя
Я пал в бою.  О, как же был я слеп.

Не видел, что зима прошла.  За нею
Спешит весна.  Олень копытом бьёт.
И нет на свете ничего важнее,
Чем вновь пуститься в прерванный полёт.
И если мрамор, то скорее в тучах,
Безмолвию я предпочёл бы гром
И молний тетиву в небесных кручах,
И горизонт пылающий костром.

Ну а душа летит к родному дому,
Хотя он холоден и одиноко пуст,
Подобно совести соседской - впавшей в кому,
Или растущий на отшибе куст.
Всё замерло, внутри покрыто пылью,
В печи давно остывшая зола,
Но здесь росли и крепли мои крылья.
Здесь ты была.  Как жаль, но лишь – была.

Постой-ко, ночь ли нынче, может утро,
Взгляд окон мерно льётся в пустоту,
Где ночь читает лесу «Камасутру»,
И полю, и упавшему листу,
Напрасно всё – рассвет всегда на страже,
Солдат, ревнитель нравственных высот.
А я, увы, сейчас не столь отважен.
Но а когда-то…  Лет тому…  Пятьсот…