Книга вырванных страниц. 23. Наивно - об обыденном

               
Главное – чтоб не обыденное... (с)

*

Она любила обыденность. Да-да, ту самую, от которой все открещиваются и стараются всеми способами избежать, и которая стала расхожим символом мещанства и серости.

Если понимать под обыденностью повседневность, то можно сказать, что она любила будничные дни. Она воспринимала обычные каждодневные события как некое служение – своё и других, таких же обычных людей, -  служение тем, кто волею судьбы оказывался в кругу происходящего. Будничные дела были у всех разные, думала она, но где-то, вне осознания этого каждым отдельным человеком, эти обыденные дела сливались в единую логичную и стройную структуру всеобщего хода событий, в которую каждый, проснувшись утром и начав тем самым очередной день, вносил свою долю. Эти отдельные дела незаметно и причудливо переплетались между собой, образуя последовательности, которые, если вдуматься, делали всех людей на планете зависящими друг от друга. Или зависимыми. Она ещё не решила, какое из этих слов точнее выражает суть процесса, побуждающего её к столь глубоким размышлениям.

Обыденность можно также понимать как рутинность. Да, обычные каждодневные дела есть у каждого, но рутинными они воспринимаются только тогда, когда являются в каком-то роде неприятными, раздражающими или доставляющими неудобства, рассуждала она. Но, если стараться не раздражаться и принять необходимость этих дел как должное, то, наверное, можно уйти от ощущения рутинности...

Если воспринимать пресловутую обыденность как заурядность или банальность, то она скорее предпочла бы находиться и жить среди заурядных людей, потому что уставала от них гораздо меньше, чем от клокочущего креатива, с которым ей часто приходилось сталкиваться. Отчаянное стремление быть непохожим на других и выделиться уже привело к появлению целых толп  «не таких, как все», порой думала она. Так, незаметно, незаурядность сама по себе стала банальным клише и превратилась в самоцель, подобно «искусству для искусства». Но непохожесть не может быть целью, она либо есть, либо нет. А если она создана как образ, то обязательно проявит однажды свою ненастоящесть, и тогда имидж рухнет.

Ещё, как она считала, непохожесть чаще всего воспринимают в её внешнем проявлении, во внешнем облике, в то время как истинная уникальность скрывается внутри и проявляется не в одежде, манерах и речи, а скорее в неординарном мышлении и отношении к реальности. Она - в отсутствии надуманных внешних атрибутов. Она - в таланте говорить предельно просто о тончайших и сложных материях. Она - в том неуловимом и неподдающемся анализу умении вносить гармонию во все, что человек делает. Уникальность кроется в харизматичности, и для этого не требуются ни маски, ни образы, ни какие-либо необыкновенные внешние признаки, потому что она есть алхимия, а не вывеска.

Давно ещё, когда она впервые задумалась об этом, она ругала себя за то, что считает некоторых людей «обычными» или «простыми». Эти слова ей не нравились. Она  понимала, что не может судить ни о заурядности, ни о степени уникальности кого-либо, поэтому однажды она придумала критерии, применяя которые, могла определить для себя, простой человек перед ней или необычный. Она относила к заурядным людям тех, кто, как она считала, не способен сопротивляться обстоятельствам, кто плывёт по течению, а также тех, кто напрочь лишён каких-либо творческих задатков. Позже она пришла к выводу, что эти критерии, хоть и «работали», но были всё же ограниченными, и тогда она стала называть таких людей просто скучными или неинтересными.

Шло время, и она стала замечать, что ей нравится размышлять о тех простых вещах и событиях, которыми полны обычные будни обычных людей. И ей стали нравиться обычные люди, потому что в их суждениях и поступках она часто открывала для себя совершенно удивительные качества. Эта неочевидность характеров приводила её в восторг и ещё раз убеждала в том, что нужно стараться избегать скорых суждений или поверхностности в отношении к людям. Впрочем, это в равной степени относилось и к неординарным личностям, которые ей встречались.

Она задумывалась, вглядываясь пристально и в тех, и в других, и видела главную разницу между ними в том, что те люди, которые казались ей заурядными, просто жили, не заботясь о своей «обычности», а те, кто производил впечатление необычных, очень заботились об этом впечатлении. Так, она пришла к мысли о том, именно позёрство часто сопутствует имиджу непохожести в тех случаях, когда это именно имидж, а не истинная непохожесть.

Однажды она заметила ещё один интересный факт. Мы говорим: «обычный человек», но, в то же время: «неординарная личность». Обычных людей мы называем «людьми», а неординарных называем «личностями». Наверное, это потому, что обычный человек не может быть личностью по определению?  Или это потому, что личность не может быть обычной? Она не знала, почему так происходит.

Ещё она обратила внимание на то, что обычные люди гораздо терпимее друг к другу и лучше ладят между собой, чем неординарные. Возможно, причиной является отсутствие амбиций у одних или предельный эгоцентризм у других, но, так или иначе, потребность быть услышанными гораздо выше у ярких личностей, чем у простых людей… С этой точки зрения творчество тоже является такой потребностью. При этом тот, кто хочет, чтобы его услышали, зачастую уже сам слышать не способен – слишком занят своей необыкновенностью и поиском новых способов продемонстрировать ее публике...

Ей было интересно присматриваться к людям, когда она оказывалась в местах, где собиралось большое количество популярных и, следовательно, неординарных персон.  Это выглядело как театр без зрителей, как будто актёры играли для актёров. В отсутствие публики они пытались сами смотреть на себя со стороны: так ли я выгляжу, как нужно? И если рядом не оказывалось ни одного зрителя, ни одного человека не из их круга и ни единого журналиста, то те, кто смотрит на нас с обложек, почти небожители, быстро превращались в обычных, сбросивших лоск, людей… Нет, они, конечно, оставались теми же знаменитостями, но их поведение и речь становились совершенно другими. Интересно, они на самом деле необычные люди, или это имидж? - думала она. Она знала, что эти люди так уставали от своей популярности, что для настоящего отдыха были вынуждены уезжать за границу или в глубинку, где их никто не мог разыскать, – только там они могли пожить обычной жизнью и действительно отдохнуть. В доверительных разговорах они часто говорили, что мечтают жить так, как живут простые люди. Было ли это лукавством? Она считала, что это больше похоже на мечту обычного человека стать знаменитым и прославиться: мечтаешь, одновременно зная, что это никогда не произойдёт.  Но, если это произойдёт – тогда это и есть она самая! Скрытая до поры, но истинная уникальность...

Кто движет миром? – размышляла она. Безусловно, яркие личности играют в социуме яркие роли, но они ничто без тех, кто воплощает их идеи в жизнь, будь то незаметный ежедневный кропотливый труд по созданию всевозможных благ мира или, наоборот, войны за эти блага. Иногда она спорила на эту тему со своими знакомыми – теми самыми неординарными личностями. Они были единодушны в том, что, подобно мирам, рождающимся в результате взрывов, жизнь движется яркими событиями, а не обыденностью. И кто-то обязательно должен вести за собой толпу. И чтобы состояться как личность, нельзя сливаться с толпой. И самое страшное в жизни – это серость. Самое страшное в работе – рутина. А самое страшное в творчестве – банальность. И только будучи особенным можно быть замеченным и «сделать себя».

Эти разговоры запутывали её окончательно. Она не понимала, как же быть тем, кто не мог похвастаться своей необыкновенностью? Она всегда считала, что самое главное в жизни – быть счастливым, любить и быть любимым. Разве для этого обязательно быть уникальным? И разве все уникальные личности счастливы? Её жизненный опыт общения с разными людьми подтверждал как раз обратное. И каковы критерии, по которым можно определить «простых людей»? И кто, вообще, имеет право делить всех на «простых» и «особенных»? - эта мысль вообще напоминала ей о прошлом трагическом опыте человечества…

В смятении, она не находила ответов на всё новые и новые возникающие у неё вопросы и, возвращаясь каждый вечер с работы и выходя из переполненного трамвая, с облегчением переключалась на простые обыденные дела, которые неизменно ждали её за обитой старым дермантином дверью…