Химера и Депресс Горюн

Второй рассказ трилогии, фэнтези, с благодарностью
гештальт-терапевту четвёртой ступени Н.В.

Вторая редакция.




                Химера и Депресс Горюн.


   Окна пятиэтажного дома из серого кирпича выходили во двор. В крайнем верхнем угловом окне, у перпендикулярной стены, если посмотреть сквозь промежуток пространств, часто можно было увидеть очертания силуэта хорошенькой девушки, с длинными распущенными пепельными волосами, размётанными по спине. Её головка лежала на согнутых в острых отточенных локотках красивых тонких руках, она сидела в комнате, опираясь на подоконник...
   Иногда она поднимала голову, прищурив серые глаза, фиолетового оттенка, вглядывалась в даль, и, на её полупрозрачном красивом лице проявлялась, идущая изнутри, блаженная улыбка, обозначаясь ямочками на щеках. Потом красавица роняла голову на руки, лицом вниз, и длинные пепельные волосы девушки рассыпались по подоконнику. Ждать у окна - было основным её занятием.

   Когда то она была... Подумать стыдно! Рядовой женской маткой! Она жила в клетках материи, и, взрослеющий человеческий орган был ей и формой, и домом, и сутью, и содержанием... Когда-то она всерьёз думала...(вот, глупости, фи!) что создана - вынашивать детей, с радостью встречать новую жизнь, и, давать приют маленьким человеческим зародышам, любить их, и, честно трудиться, пока не истечёт время, ради продолжения и развития какого-нибудь рода... Фу, какой ужас! Но, к счастью, Депресс Горюн спас её от этого позорища. Однажды, когда она... Стоит, наконец, представить её. Химера. Просто, когда-то, она так не звалась. Да и, вообще, собственно, никак не звалась, а была.. Подумать только! Частью женской души, её красотой, и, участвовала в пустом и глупом деле Жизни, всецело отдавая себя (брррр) служению (вот кошмар!) какой-то глупой матке! Она её животворила, обитала в ней... Пока однажды не пришёл её спаситель, Депресс Горюн, тогда ещё просто Пресс.

   Благородной тёплой параболой праведного человеческого гнева (а он был весь из него!) накрыл Пресс матку, в которой она трудилась ради глупой цели, и, вырвал её оттуда! Она сразу потемнела, отойдя от первого своего страха пустоты и бесформенности, но, тут же, не растерявшись, повторила форму матки, в которой обитала. И, скоро ей понравилось жить отдельно! Она отрастила себе щупальца, научилась создавать из нового серого благородного цвета разные приятные оттенки (в матке у неё был совсем не модный, дурацкий золотистый цвет). Всё-таки, женственность была её главной сутью. Теперь это была - отдельная сущность. И, времени для неё больше не существовало, и, делать она могла всё, что захочет! Она сначала стеснялась, а потом научилась гордиться своим происхождением: всё-таки, не каждая сущность бывшая частица человеческой души! Некоторые, вон, вообще... Сущностные тени! А она... Она - душа. Оторванная гневом часть души. Как это благородно!


   Химера сидела в промежутке пространств (это основное место обитания сущностей) перед зеркалом, расчёсывая импровизированные из тонких щупалец длинные пепельные волосы. Она умела переформировываться в разные формы.

   Химера и Депресс Горюн были домОвыми сущностями. Другие места не любили, жили в той квартире, где произошли. Депресс из гнева, а Химера - откуда вышесказано. Только что произойдя, Химера не сразу осознала свои размеры. Сформировавшись по контурам и объёму тогда ещё родной ей женской матки, она поняла, что это - далеко не предел... Когда её перестала ограничивать глупая материя, Химера через некоторое время поняла, что может растягивать свои очертания, и, наполняться разными вещами... Например, оторвавшись, она сразу наполнилась гневом, из которого состоял Пресс. А потом узнала и другие наполнения Промежутка. Всё её теперь могло наполнить, кроме Света. Про растяжимость своих очертаний эта частица Души узнала ещё давно, когда помогала сформироваться живому ребёнку в своей матке, но, работать для другого, это совсем не то, что для себя! У того ребёнка была другая Душа, и, она любила эту другую Душу, и, сообщала свою любовь в самые дальние уголки той Души, частью которой являлась сама. Началась другая Душа со Света... Принёс её Свет в расцветшую радостную матку, и, трепетно вложил в соединившиеся там в единое два начала... И, частица Души, которой была Химера, соединившись со Светом, обрела и сохранила тогда тот дурацкий, немодный оттенок, от которого её так во-время освободил Пресс.

   Девушка у зеркала в промежутке пространств (Химера приобрела очертания юной красотки, и, сделала себе длинные серо-пепельные светлые волосы, которые расчёсывала сформированной массажной щёткой) отогнала от себя назойливое воспоминание, и, обернулась к Депрессу Горюну, стоявшему у неё за спиной, поднимаясь до самого потолка высокой параболической мрачной горой. Гнев рос в нём с каждым днём. Депресс медленно передвигался по квартире, заполняя собой почти весь промежуток, стоял в дверях, подпирал потолки... Впрочем, мог и сжиматься до размеров пушечного ядра. И, тогда становился совсем чёрным.

   - Ну, как я тебе? - поправив идеально, волосок к волоску, расчёсанные длинные волосы, спросила Химера Депресса, стоявшего у неё за спиной, подпирая потолок, глядя на девушку ничего не выражающими пустыми кружками глаз.

   - Ничего-о, - довольно пробасил Горюн.
 
  Химера кокетливо ему подмигнула, и, продефелировала по комнате, играя тончайшими оттенками света, отраженного зеркальными и оконными стеклами, в своих волосах, так, что на пепельном поочередно проявлялись разноцветные пастельные блики. Бирюзовые, сиреневые, розовые, синеватые, малиновые, мятные, салатовые...

   Химера и Депресс вели расслабленный образ жизни. Она наряжалась, часами просиживая у зеркала. Сейчас на ней была длинная юбка в пол, узкая, с разрезом до середины бедра, обтягивающая кофточка с глубоким декольте на груди, и, туфли на головокружительно высоких каблуках. Всё это она научилась формировать из себя после своего отделения, и, даже подкрашивать.
   Депресс же всё контролировал в квартире.
   В доме на материальном уровне обитали две женщины, мать и дочь. Мать была уже старухой, смотрела по телевизору сериалы, получала пенсию, чисто прибиралась и готовила в кухне еду. Дочь была ещё не старой женщиной лет сорока, но, совсем опустившейся. Обе ходили целый день в халатах, и жили на пенсии. Мать получала пенсию по старости, а дочь по психиатрической инвалидности. И, за всеми их делами, неусыпно следил во все свои глазницы, Депресс Горюн, когда то звавшийся просто Пресс. Как он дорос до Двойного Пресса, и до Горюна, и сам не помнил. Только, когда вырос больше кухни, понял, что пора менять имя на что-нибудь посолиднее. И, стал Депрессом Горюном. Ребёнок опустившейся женщины, девочка, теперь - совсем молодая женщина, съехала недавно отсюда, и, матроны (как называли своих квартирных хозяек Химера и Депресс) остались одни. Иногда они скандалили. Но, последнее время, всё реже и реже, погружаясь в атмосферу расслабленности и лени, которую так любят домОвые сущности.

   Молодая хозяйка квартиры лежала сейчас на диване, отвернувшись к стене, напившись психотропных препаратов, которых ей выписали врачи в психиатрической клинике, и, безучастно смотрела в стену. Старая ушла в магазин.



За молодую Химера с Депрессом как-то даже отомстили. Депресс был очень справедливым, и, однажды, посвятил Химеру в план своей мести врачу-психиатру, который выписывал этой женщине такие препараты, от которых она целыми днями не вставала с кровати, переставая быть похожей на себя.

   - Надо пойти к нему-у... Погово-орить, - густым басом сказал тогда Депресс Горюн Химере, посвящая в план. И, она, пожав красивыми плечами, согласилась, хотя, никаких чувств не испытывала к этому доктору квартирной хозяйки, да и, вообще, была занята исключительно своим внешним образом, доводимым ею до полного совершенства.

   Они тогда вдвоём покинули квартиру, чего обычно не случалось. Депресс очень тщательно проверил газ, свет, воду и телефон, и, две домОвые сущности, чинно спустившись в промежутке, как положено, по лестнице, вышли на улицу. Они медленно поплыли (Химера села на нижнюю часть параболы Депресса, который передвигался, неспешно скользя по асфальту, и, был похож на плывущий холм среднего размера).

   - Я давлю, ты отвлекаешь, - густо басил Депресс, повторяя Химере свой план.

   - Да... Я поняла... Только зайдём сначала в кальянную... - жалобно попросила Химера, нервно схватив его за край очертания, - мне... надо!

    Депресс внимательно оглядел её, и с неохотой согласился.
   
   - Только недолго, - строго предупредил он рванувшуюся к двери кафешки, мимо которой они проплывали, подружку, - я жду-у!.. Ту-ут, - и, встал горой в дверях.

   В кафе Химера пристроилась у одного их кальянов, прильнув к оставленной на столе дудочке, и, втянула в себя ароматного дыма. Место настолько тесно граничило с промежутком, что ей это не составило большого труда. Накурившись, прошлась вдоль столиков, ища подходящего человека. Или людей... Ей повезло. Он попался ей сразу, парень, в котором был кайф. Она обвила его тонкими руками, и, считала наркотическое впечатление сознания. Какое то время Химера лежала на диванчике напротив, наслаждаясь тем, чего была лишена достаточно долгое время, её начинало уже даже ломать, а Дрын всё никак не появлялся в их с Депрессом квартире.Куда Горюна несёт? Каким мстить психиатрам?.. Хозяйка то давно сидит на этих препаратах, не хуже, чем она на кайфе... Иногда Химера даже считывала их воздействие с её сознания, но, ей совсем не нравилось, как работают эти таблетки.

   Полежав минут десять в блаженной отключке, Химера почувствовала, как к ней протягивается от дверей Депресс своей серой массой тёплой параболы.
   "Пора..."- вздохнула она, и пошла к дверям, за которыми Депресс Горюн стоял мрачной горой.

   - Ну, теперь всё! - улыбнулась, глядя в круглые провалы его глазниц Химера, - я готова!

   Не спеша, они добрались до психиатрической больницы, и Депресс подрос,
дотягиваясь до окна одного из отделений. Много тут водилось разных сущностных... Но, с Депрессом Горюном никто не связывался, так он был солиден.

   - По вере вашей да будет вам! - басом процитировал Депресс, протискивая своё параболическое очертание в окно кабинета заведующего женским отделением.

   План мести был продуман и обговорён заранее. Химера переформировалась в молоденькую докторшу, сделала аккуратно уложенную причёску, соблазнительный макияж, придумала строгую черную мини юбку и белую блузку. Уплотнилась до максимально возможной своей плотности, взяв в себя для верности ещё и частичку Депресса, и, выйдя на материальный уровень из промежутка, что было ей доступно, как частичке человеческой души, подошла ко входной двери в отделение, и нажала кнопку резкого звонка в коридоре больницы.

   - Я практикантка, - представилась она дежурной, - к Эдуарду Ивановичу.

   Её проводили в кабинет заведующего. Некоторые из женщин, в линялых больничных халатах, как тени, идущие по-коридору, оборачивались вслед красивой иллюзии...
Они были похожи на хозяйку. Глядя на них, Химера зябко поёжилась, ей стало не по себе.

   - Здравствуйте, Эдуард Иванович! Я - Элла Иванова, - представилась Химера пожилому мужчине в белоснежном халате врача, ехидными сальными глазками с прищуром рассматривавшему её с головы до ног, особенно останавливая внимание на груди, под глубоко расстегнутой сверху белой блузкой (любила она эти декольте...), - к Вам на практику.

   - Ну, проходите...Элла, - широко улыбаясь, доктор гостеприимным жестом пригласил Химеру в свой кабинет.

   Она уселась на диванчике, медленно закидывая ногу на ногу, так, чтобы мелькнули кружевные трусики под коротенькой узкой юбкой, и, внимательно посмотрела в глаза психиатра, широко улыбаясь чётко очерченными, ярко накрашеными губами.

   - Может, за знакомство? - предложил Эдуард Иванович, доставая из шкафчика коньяк.

   - Можно! - согласилась Химера, обнажая в улыбке белоснежные зубы.

   Выпив коньяку из низкого стаканчика (Химера только сделала вид, что пьёт, втягивая в себя пары опьяняющего вещества, так как она была иллюзией), врач сделался благодушным, и стал рассказывать что то из своей биографии "практикантке" пожирая глазами глубокое декольте девушки.

   Тут и навалился на него Депресс Горюн всею тяжестью своего двойного пресса.
И стал давить. Эдуард Иванович, выпучив глаза, схватился за горло, пытаясь расстегнуть верхние пуговицы на рубашке под халатом, и захрипел, с багровым лицом протягивая руки к "Элле Ивановой", которая всё также, сидя напротив, широко улыбалась ярко накрашенным ртом. Придавив мужичка к его столу, Депресс сжался до размеров пушечного ядра, проник внутрь тела придавленного доктора, и, разорвался у него внутри, оглушающей волной раскалывая разум врача на куски. А после - собрался в параболу, и ещё раз придавил.

   Нашли Эдуарда Ивановича совершенно невменяемым, вскоре после ухода его "практикантки". Так как он не запер за ней дверь, в его кабинет осторожно пытались зайти женщины в линялых халатах, и, успели заметить, до того, как их разогнала оттуда грузная дежурная медсестра с мясистым красным лицом, как их могущественный доктор лежит лицом вниз на столе, а перед ним стоит открытая бутылка коньяка, и два низких стаканчика...
   Пальцем руки он показывал на пустой диванчик напротив, мыча что-то нечленораздельное. Ведь, Химера пропала прямо на глазах придавленного Депрессом доктора, материлизовавшись только у двери, чтобы выйти, открыв замок, и, пройдя сестринский пост, на лестнице, опять стала невидимой в материи, уйдя в промежуток пространств.


   - Надо бы его до-смерти, до-смерти, - басил по дороге назад Депресс Горюн, - придавить бы его...покрепче... Эх... - Горестно вздохнул огромный холм, движущийся вдоль дороги, на подножии которого сидела, положив ногу на ногу, красивая медсестра (Химера срисовала себе в больнице коротенький белый халатик, и сделала модную причёску из иссиня-чёрных волос, каре с длинными острыми удлиненными углами у лица).

   - Да ладно... - протянула она, рассматривая свою руку с острыми длинными стилетными коготками, итак скоро подохнет, старый...

   Вскоре после этого случая, Эдуарда Ивановича уволили за пьянство на рабочем месте. Но, молодой хозяйке квартиры Химеры с Депрессом это не помогло. Она всё также пила психотропные препараты, лежала целыми днями на кровати, и, иногда скандалила со своей старой матерью, впрочем, всё реже и реже.



   В комнате стало темно, и хозяйки зажгли электрический свет. Ненастоящий свет.

   - Что-то долго нет Дрына... Совсем нас забыл, - закончив своё очередное головокружительное дефиле, задумчиво сказала Химера Депрессу, - Может, я схожу прогуляться? Вдруг встречу?...

   - Поздно уже, - пробасил её страж, кавалер и спаситель, - пора на покой.

   Выйдя из комнаты, со вздохом, Химера плюхнулась на подоконник в кухне, и посмотрела в окно. На улице уже давно стемнело. Ей было неспокойно. Распластавшись по широкому подоконнику, свесив распущенные волосы вниз, Химера быстро забылась. Пепельные локоны её прекрасной иллюзии медленно превращались в тонкие щупальца, а сама она - в первоначальную свою форму. Скоро на подоконнике, в промежутке пространств, лежал уже только небольшой серый комочек, с колышущимися тонкими длинными чуткими щупальцами.

   А Депресс Горюн, до самой поздней ночи, прежде чем окутать, накрыть собою, подопечную квартиру (благородный сторож, сформированный из праведного гнева живших и живущих тут людей, в основном, одиноких женщин, и, захвативший в себя также частички гнева их редких гостей), пересчитывал в пустой тёмной кухне столовые приборы, гремя ими в кухонном столе (от чего чуткие щупальца Химеры иногда тревожно подёргивались) и, мрачно бормоча: "ууу, сволочи, сволочи, надо бы тогда его до смерти, до смерти...", пока не пришло время их собратьев, ночных сущностей. Ворча и бормоча Депресс как раз проверял заточку кухонного ножа, проводя краем своей параболы по его лезвию. Нож был заточен, как надо, острое лезвие взрезало нематериальную ткань тончайшим разрывом. "Старуха точила", - одобрительно пробормотал Депресс, и опять загоревал: " у-у...до-смерти, до-смерти...надо было-о-о...О-хо-хо!..."

   - Слыш, Депресс! Кончай греметь! Наше время пришло! - раздался хор двух писклявых резких голосков. Это отделились от батареи две ночные сущности, Кош и Гош. Эти целиком состояли из страха. Их имена были началом слов "Кошшмар!" и "Госсподи!", так часто повторявшихся в этой квартире. Их роль была небольшой. Учернять собой тени, рисовать пугающие силуэты, и, задерживать скользящие сущностные отражения на стенах по ночам... Они были сущностными близнецами. Узкие зубастые мордочки, маленькие тела, цепкие ручки, почти слитые с полом ножки. Оба чёрные и злобные. Только, меняя формы своих очертаний, превращались они по-разному. Кош нёс в себе память автомобильных катастроф, наездов на пешеходов, пожаров, электрических аварий, несчастных случаев с током, голода, морозов и наводнений. А Гош - был тёмным мистификатором, превращался в чертей, и напоминал образы ада. Он считал себя очень высокодуховной сущностью, и, часто читал морали. Вот и теперь, видя, как Депресс Горюн пересчитывает в десятый раз ложки в кухонном столе, торжественно произнёс: " на небесах сокровища стяжай, на небесах!" - и, укусил Депресса за край параболы острыми чёрными зубками. Горюн дёрнулся вверх, забубнил что-то невнятное, но, поскольку упрёк был справедливым, ночь не была его временем, растёкся по потолку. Бормоча и забываясь, Депресс поглядывал на подрагиваюший серый комочек, едва различимый у ночного окна.
   "Золотая...Пыль..."- простонала в забвении Химера, и, дернувшись, оторвала от подоконника щупальца, которыми держалась за его поверхность. Она упала на пол, растекаясь по плинтусу бесформенной массой. Депресс тяжело вздохнул. Почему она называет эту грязно-белую, едва различимую пыльцу " золотой"?..
Если завтра пораньше с утра не припрётся Дрын, с налётом наркотических впечатлений на своей сущности, она пойдёт в кафешку на другую сторону улицы, искать себе кайфа. Химера была наркоманкой. Однажды Дрын, их близкий родственник, дневной бродяга с амбициями тёмного магистра, вернулся из какого-то притона, и, безнадёжно подсадил её на наркотики, которые она считала с его тени, вобрав в себя до последней капли всю их память, пыль, не нужную ему. И, больше не могла жить без этого. Депресс Горюн не понимал такие её странности. Он был из чистого гнева, и, эти глупые слабости оторванной частички человеческой души были ему не понятны.
Сначала он боролся с её наркоманией, придавливал Химеру, не отпускал, вбирал в себя, когда у неё начиналась ломка, но, она всегда вырывалась, что было непросто, и, или умоляла Дрына принести ей память кайфа из притона, или сама шла в кафешку, где люди пили алкоголь и употребляли наркотики. Выследив себе какого-нибудь одурманенного объекта, Химера соблазняла его, или, просто, через промежуток впитывала в себя, считав, впечатления его сознания.
Возвращалась умиротворённая, с улыбкой на сформированном по дороге лице юной красавицы, с распущенными длинными волосами. Целовала Депресса в его параболу, садилась перед зеркалом, наряжалась, причёсывалась... Или садилась у окна, глядя вдаль, и ждала Дрына. И, всё было хорошо, пока ей хватало наркотического впечатления. А потом она рвалась за новым, и, даже Депресс Горюн, со всей своей силищей многолетнего гнева, не мог подавить её. Если он не отпускал Химеру (так было по-началу, ведь, Депресс, как основательная домовая сущность, не любил, когда его подружка шлялась по улице), она начинала кричать, заламывая за голову тонкие руки, рвала на себе сформированные из первоначальных тонких щупалец длинные волосы, а потом просто лежала, всхлипывая всем своим существом, совсем бесформенной массой, даже не сформировав форму человеческого органа, с которого он много лет назад оторвал её, освободив от ненужной однообразной работы... И, Депресс в конце концов сдался. Только боялся, что она когда-нибудь уйдёт и не вернётся, поселившись в каком-нибудь злачном месте, и, забыв там, как формироваться в красавицу, которой он так гордился.
Поэтому Дрын Голюн получил его строгий наказ: "Без пыли кайфа в дом не возвращаться!".

   И, бродяга приносил на своей тени эту глупую пыль, которую жадно поглощала Химера, в ожидании бессильно лежащая вдоль подоконника, и, снова, становилась такою весёлой и прекрасной, какою так нравилась мрачному Депрессу. И, ходила в дефиле по комнате, изобретая умопомрачительные наряды, и, удивительные причёски из своих длинных волос благородного пепельного цвета.



                -----------
                ---