Заняты поиском крайних

(поэма)

Случилось чудное событие:
На суд пригласили лисицу.
Ей надобно срочно явиться,
Ведь кто-то решил осудить её.

Ответит она пред законом
За выходки все свои прошлые.
Сидит и качает ножками,
Склонивши мордеху покорно.

И вот обвинение первое:
«Рыбёшку у деда украла,
Не вызвал и возраст в ней жалость,
Лиса со стальными нервами».

В защиту она как воскликнет:
«Я что, воротник, по-вашему?
Или совсем без башни я!»
Но здесь не поможешь криком.

«Я отдыхала однажды,
Ехал дедуля старенький,
Схватил меня, словно валенок,
Хотел отнести на продажу.

Я, не совсем бестолковая,
Учуяла в саночках рыбу
И съела её – спасибо,
Под стуки копыт подкованных.

А волк», – завилял хвостик рыжий, –
«Он подтвердит мою версию,
Расскажет историю с песнями,
Его я здесь что-то не вижу».

Второе ещё обвинение:
«Ограбила лживо ворону,
Расчётливо, бесцеремонно;
Смеялась над птичьим пением».

Лисица встала, нахмурясь:
«В лесу, там другие правила».
И гордо ещё прибавила:
«Я людям не повинуюсь!

И всё ж интересно, а где ж это
Вороне досталось сыра.
Я заявлю всему миру
Без злобы и в сердце без скрежета.

Могло быть таким начало:
Лисица сидела под деревом
И байкам ничьим не верила,
И сыр потихоньку скромсала».

Ещё обвинение третие:
«Хотела пролезть сквозь ограду,
Полакомиться виноградом».
Лисица вскочила: «Не верьте им!

Та ветка была за забором.
Помню, неспелая, тощая,
А что за забором, то общее.
Я думаю, в этом нет спора».

«Не стоит здесь препираться Вам,
А вспомните, Боже-Иисуси,
За лапоть – курицу – гуся,
Здесь целая махинация».

«Есть мне хотелось очень,
Три дня без единой крошечки,
Не знаю, вы может сможете,
А лапоть не съешь, как ни корчись.

И сами себя вы здесь дурите.
Лапоть сменяла на клюкву,
Клюкву потом на брюкву, –
Из мухи слона подраздуете».

«Ладно», – сказал обвинитель:
«Теперь напоследок главное,
Эта история давняя,
Вслушайтесь и поймите.

Скажем без присказок, сразу:
В сказке давно написано,
Что зайца выгнала из дому,
Вот какой хитрый разум.

Сама напросилась, ехидная,
Так веру в соседа истратить.
Она виновна в квадрате.
А заяц ключи уже выдал ей».

И встала Лиса Патрикевна:
«Случались ошибки у каждого,
И я не настолько важная,
И я поступала скверно.

Завяла тогда растительность,
Снег выпал и дождь накапал,
А я отморозила лапы.
Погреться в тепле простительно.

Сгребла в кучу снега побольше,
Слепила избёнку нехилую.
Не верите – значит, плохие вы.
Растаял мой домик позже.

А я-то уже к тому времени…», –
Лиса начала громко плакать,
Потом слегонца обмякла:
«Была я тогда беременна».

«А дальше, лиса, говорите».
«Рожать не хотелось на улице,
Редко кто этим балуется.
Дом нужен больших габаритов.

У зайца избёнка не малая,
Тогда я к нему постучала.
Впустил, и права не качал он.
Зашла я к хорошему малому.

Потом появились детишки,
А мама любая ревнивая,
И я, словно лошадь ретивая,
Просила вести себя тише.

Ну, это я преуменьшила.
Забыла про всё на свете,
Есть только рыжики-дети,
Вот я злодейка грешная».

«Дальше, лиса – сделай милость».
«Я – просто мать, я – не жадина,
С зайцем мы всё уладили,
Когда я угомонилась.

Я просто в ладах с фортуною,
Приходится часто молиться.
Народ, он не любит счастливцев,
Что недослышит – придумает.

Жила, веселилась, как веник,
Морда задрата до форточки…
Но с цыпочек ставят на корточки
И норовят на колени…»

В сказке лисица пушистая,
Рыжа, как сигнальный маркер,
Я встретил её в зоопарке,
Пред клеткой я долго не выстоял.

Лежит, нос уткнувши в свой хвостик,
И смотрит глазами огромными
Зверёк, низведённый «законами»,
Серая кожа да кости.

Дыхание зверя неровное,
Не тянет на сказочный образ.
Народ наш, ну, тот, что добрый,
Судит опять невиновного.

Игорь Уваров - 2002 год