Мир печального господина

Ты ворвался в мой мир так резко, негаданно,
Стал в чёрных одеждах и с холодными пальцами
И застонали мои белые ангелы,
И пали на землю погасшими шансами.

Глаза не живые, но ещё не стеклянные,
Смотрели как будто на сквозь,
А гладкий твой лик показался мне глянцевым,
Ко мне пришёл не званный гость.

Плеч коснулся руками прохладными бледными,
И мир мой синих морей и океанов налился чёрными слёзами,
Дал мне яду испить и напичкал таблетками,
И все глупые люди вокруг стали казаться мне павшими. Мёртвыми...

Мне хотелось вернуться обратно в свой мир,
Порвать замкнутый круг белых стен и ржавых замкОв,
Я всё выход искал, я кричал, я бродил,
Но его никак не найти среди крепких оков.

А ты курил свою трубку и смотрел отречённо,
И порой иногда ты смеялся не внятно,
А везде так темно и всё вокруг чёрно, всё чёрно!
А глаза застилают багряные пятна...

Теперь мой мир вовек пропитан страшной болью,
Безумными и горькими слезами,
А моя надежда захлебнулась кровью,
А чувства светлые теперь лишь тают.

И отныне мой мир лишь холодная комната,
А другом мне стал лишь строгий ошейник,
Ты ко мне приходил и творил свои опыты,
А в итог выносил ряд безумных решений.

А потом ты к себе поднимался, хозяин мой властный,
И создавал своих кукол, что интересней людей.
Его белёсы глаза всегда мне казались бесстрастны,
Но я даже не знал, сколь за гримом страстей...

И лишь у себя господин снимал хладнокровны гримасы
И чёрным пером по бумаге водил
Про знойный июль, про смерть, и могилы писал свои сказы
И тихо читал у янтарной луны.

Чёрным пером выводил ты страшные строфы
Персонажей своих, сжигая горой,
Только что-то в груди жгло ярче торфа
С персонажами вместе сгорал ты душой.

Но так упорно свои чувства все скрывая, вложил ты их с пластмассой в сущность бледных лиц
И долго тёмными ночами творил уродов красоты.
О, да! Они рыдали, и чернила чёрными слезами сползали по щекам с ресниц,
Но вот беда. Они молчали... Молчали также, как и ты...

Среди застывших на век лиц сойти с ума так просто,
Ведь у этой мрачной куклы жизни как бы нет,
И в голове моей такое множества вопросов,
Но чёрно-белый мим не даст на них ответ.

На людей ни мёртвых, ни живых я смотрел сквозь запертую клетку.
Пришло смиренье. Я привык.
И осознание пришло того, что я твоя марионетка,
Что стал ни мёртвым, ни живым.

И что в меня вселяло страх теперь родным мне стало,
Наверно, в этом весь порядок.
И до красна колённая кушетка, что из стали
Ожог приму я, как подарок.

Ну, а ты грустишь и дышишь дымом в потолок,
Тебя порой я так хотел утешить,
Но я всего лишь раб. Помочь тебе не мог,
Хотя любил я нежно-нежно.

Господин мой милый, но угрюмый,
Тебя желал я рассмешить,
Но если хочешь, что б я умер,
То я умру. Ты лишь скажи!

Ты знаешь, мой прекрасный командир,
Больше мне не колют гвозди.
Я осознал. Ты не травил мой мир,
Ты к себе лишь позвал в гости.

Только ты не прогони,
Позволь мене с тобой остаться,
Нанесу я тоже грим,
Ведь это классно — издеваться.