Дорога к Богу. Прадед

                Люба - мать моего папы
                Давид - её отец, мой прадед



Люба.
Мой отец был кожевник.
Беден. Девять детей.
И не бездельник, но не было денег.
В общем, несчастный еврей.

Я.
У Давида жена умерла молодой,
Как совсем не жила в этом мире худом.
Он не мыкался долго, сошёлся с вдовой,
И под осень привёл детям мачеху в дом.

А вдова оказалась, как в сказке, строга.
Запирала еду, не давала свечей.
Жили трудно, не дай Бог, такое врагам.
Сколько слёз, сколько тёмных холодных ночей.

Но зато сколько дней, сколько книг, беготни.
Сколько шума да смеха, упал, так не плачь!
Вот еда - корка хлеба на целые дни.
Вот обрезки из кожи - и кукла, и мяч.

В чёрном фартуке прадед с утра у чанов.
Он выделывал шкуры и скрёб их и мыл,
И дубил, сам дублён был, суров и здоров.
И вонючую эту работу любил.

Он в наследство своё ремесло получил,
Мастерству обучал его с детства отец.
Он, конечно, семью в синагогу водил,
По мосту, через реку, направо в конец.

Нет синицы в руке, и журавль далеко.
Как могли, так платили за кожи ему.
Так и жили. Детей поднимать нелегко.
Их отправили в жизнь. Кто к кому.

Люба.
И отправились в люди, покинули дом.
Любе девять. Её взял в ученье портной.
Вышла замуж, Петлюра, последний погром,
Украина советскою стала страной,
Мужа взяли чекисты. Есть власть, как не взять.
Взяли выкуп - его собрала вся родня.
Отпустили. Вернулся, его не узнать.
Он боялся открытых дверей, как огня.

Я.
Что он видел в дверях? Как туда убивать
Уводили людей среди белого дня?
Стали жить-поживать и добра наживать.
Он пропал на войне. Он не видел меня.

Дом, река, и лежат, как быки, валуны.
Люба шила всю жизнь. Муж бухгалтер. Растут
Дети. Сын, мой отец, поступил в институт.
Вот и время пришло для начала войны.

Люба.
Первые дни войны,
Все ещё живы.
Я поняла, нет страшней тишины,
Чем в первый миг после взрыва.

Первые бомбы и первый дом,
Вывернутый и разбитый.
Но очень страшно стало потом,
После первых убитых.

Осень. Стрельба. Немцы вблизи.
Стали грузить пожитки.
Дождь. Телеги ползут в грязи.
Жизнь промокла до нитки.

Я.
С недавних пор прошу я у родни
Всё, что хранят из прошлого они.
Сплетение фамилий и судеб -
Как памяти семейной теплый хлеб.

Мой прадед по отцу жил век назад.
Всё, что узнал о нём, смог рассказать.
Догадываюсь, как он жил-тужил,
Как шкуры мял, как господа молил.

Родство моё - серебряная цепь.
И между нами только три звена.
На каждое звено и жизнь одна.
На эту жизнь одна приходит смерть.

Я по цепи, не пропустив звена,
Иду к нему в другие времена.

А времена полны
Водой не дождевой.
А времена полны
Водою неживой.
Я на него похож,
Как медный грош на грош.
Но здесь стоят чаны
Со смертью и бедой.
Не оглянись назад,
Не превращайся в соль.
Нельзя закрыть глаза,
Перед глазами боль.
Не оглянись назад.
Ведь слышен стук копыт.
И чёрный фартук смят
И саваном лежит.


Прадед.
Он верил, что германец не убьёт,
В той мировой не трогали евреев.
И детям он сказал, что не уйдёт,
Добро их и хозяйство сбережёт.
Дай, Боже, возвращайтесь поскорее.

Он верил, что, конечно, доживёт
На той земле, где каждый камень любый.


Люба.
И камень лёг потом на сердце Любы.
Узнала, как пришёл во двор народ.

Соседи. Дверь взломали. Взяв огня,
В дом врвались, пугая темноту.
Сорвали фартук. Подвели коня
И привязали бородой к хвосту.

Стояли бабы с малыми детьми.
А мужики, нетрезвые с утра,
Коня огрели по хребту плетьми.
И конь понёс за смертью со двора.

День выходной, вернулся каждый в дом.
К своей судьбе, семье и борозде.
Пускали дети лодочкой потом
Ермолку в мутной дождевой воде.


Бог.
После дождя просёлок разбит.
Глянешь вокруг - убого.
Било о камни под стук копыт
Его по дороге к Богу.