Убит тобою

В хмельном угаре с прокуренным голосом,
Истосковавшись по нежному телу,
Я со скулящим (по-волчьи) возгласом,
Иду к тебе, вновь шагая несмело.
И я склонюсь покорно к ногам твоим,
Изгиб шеи поцелуем украсив.
Как же быстро тебе я стал чужим…
Из-за ссор и пустых разногласий.
И своими руками столь грубыми
Я поглажу со старанием ступни.
И пленённый взглядами хмурыми,
Обниму тебя, моя неприступная.
Я с обречённым взглядом пустым,
Коснусь щеки твоей горячей и нежной.
Прильну нескромно к коленям твоим,
И бородой вдруг задену небрежно.
Я неприкаянно тебе повинуясь,
Украшу хрупкое плечо поцелуями.
И от любого твоего вздоха волнуясь,
Буду убит клетками нервов как пулями.
Рассыплюсь вдребезги на сотню осколков,
От твоего столь презренного взгляда,
От твоих шуток часто донельзя колких,
От них готов я упасть в огни ада.
Часто упрёком ты напрочь сжигаешь
Моей немощной плоти остатки.
А ведь меня ты собой убиваешь
Нагло так, не снимая перчатки.
В хмельном угаре с прокуренным голосом,
Истосковавшись по нежному телу,
Бреду под вечер со скулящим возгласом,
За алкоголем шагая вновь смело.
Я не склонюсь покорно к ногам твоим,
Изгиб шеи поцелуем не скрашу.
Я давно для тебя стал слишком чужим.
И все чувства исчерпаны наши.
И я своими руками столь грубыми
Не поглажу твои нежные ступни.
Не замечу твои взгляды я хмурые,
Будь и дальше такой неприступной.
Я с обречённым взглядом пустым,
Не коснусь щеки твоей нежной.
Не прильну нескромно к коленям твоим,
И бородой не задену небрежно.
Больше тебе я не повинуюсь,
Не украшу плечо поцелуями.
Даже если с другим, — не волнуюсь.
Убит клетками нервов как пулями,
И рассыпан на сотню осколков,
Собирать меня даже не надо.
Заплутав в душевных потёмках,
Я давно уже мёртв в огнях ада.
Ты сожгла, истерзав, погубила,
Моей немощной плоти остатки.
А ведь меня ты собою убила.
Нагло так… Не снимая перчатки.