Глобальное потепление

Полдня бич, обжигающий спину,
и петля удушающей ночи…
Мы – натурщики в жуткой картине,
где под пыткой признанья бормочут,
чьи глаза – как в ухе у сороги,
чьи слова – будто ёжики в горле.
Мы не зебры и не носороги –
мы прокисли, протухли, прогоркли.

Под желтеющим, ссохшимся небом,
под расплавленным бронзовым шаром
так непросто кобылам жеребым,
так вольготно ворам и пожарам.
Мы с восторгом рассветы встречали,
мы вдыхали ромашки и клевер…
Фонари оплывают свечами.
Корабли уплывают на север.

Оставаться ли, в тундру бежать ли?
Это лето – как вспышка сверхновой
Или тау-китян
                отражатель
излучает с тарелки трёхногой?
И стотысячекратною линзой
атмосферы, лучами пробитой,
любопытствуя над катаклизмом,
навели они фокус с орбиты.

Преуспевших в холодных расчётах
и затёртых во льдах равнодушья,
гуманоиды нас увлечённо
согревают великою сушью.
Может, даже последний свой рений
на убогих потратить готовы,
но о свойствах благих намерений
нет понятья у яйцеголовых.

Как любили мы, сбросив калоши
и грозе посылая улыбку,
да под тучей, похожей на лошадь,
и под тучей, похожей на скрипку,
да из луж выдирая подошвы,
да с лица вытирая усталость,
выбегать под серебряный дождик,
звонких радуг целуя уст алость!

Этот дождь мы не раз ещё вспомним.
Ах, какой он был всё же красавец!
Хорошо вон барбосам бездомным –
иногда им хоть кости бросают.
Утешайся лишь тем, что не вошь ты,
а свободы всех больше – у нищих.
Чем похвалимся кроме того, что
мы так любим свои пепелища?