Дом. начало

Без сомнений их было пятеро, но, так как память обладает способностью приукрашивать события с течением времени, правильнее было бы сказать, что их было четверо, а если не упускать из внимания тот факт, что автор лицо причастное(заменю позже, когда вспомню нужное слово), количество можно снизить до троих, но...
Сразу после суточной смены майор милиции приехал в бар, в котором небольшая компания решила разместиться для просмотра футбольного матча. После игры один из друзей решил подвезти майора до дому, который находился по соседству с республиканским ГАИ. Когда машина остановилась на углу, недалеко от шлагбаума, к ней подошел постовой. Майор вышел из машины открыв пассажирскую дверь, чтобы решить возникший вопрос, после чего был скручен. Ефрейтор заплативший за рабочее место от ста до двухсот тысяч рублей решил скрутить человека, который проработал в милиции около сорока лет. Человека, который являясь учеником сельской школы выиграл республиканскую олимпиаду по литературе. Человека, который имел два высших образования. Зам.командира взвода советской армии. Все это сопровождалось истерическими воплями сукиного сына - ефрейтора, решившего, что если на нем форма, он может проявлять грубость или неуважение к окружающим. Надо заметить, что физическая форма позволяла майору на тот момент разобраться с подобной жиротрясущей скотиной, но психологическая – запрещала.
- Ты что, пьяный?! - кричал шумоголовый сукин сын с поста.
- Ле, идиот, я живу здесь, - спокойным тоном отвечал майор.
Младший сын майора как раз только вернулся с кадетского корпуса, который на тот момент располагался на третьем из противоположных углов. Заметив, что отца пытаются скрутить, он подбежал к постовому, и стал оттягивать его. К этому моменту на углу возле шлагбаума собралось около тридцати человек в форме. Кто-то сзади поднял Опакуджи за ворот кителя и убрал в сторону со словами, что у него еще нет шестидесяти кило, и ему не следует здесь находиться. Опакуджи невольно вспомнил грамоту брата, в которой ручкой было записано - 64 кг. Зря он это сказал.
Опакуджи забежал домой. Брат спал, как обычно.
- Ибра, там папу скручивают, - не переводя дыхания произнес младший, чтобы его было слышно даже сквозь дрему.
- Где? - спросил старший, надевая обувь.
- Там! - Опакуджи направил указательный  палец в сторону дислокации противника, так, будто в коридоре не было стен.
К тому моменту, как братья вышли из дому, отец уже разобрался, и толпа людей, сбежавшихся на шум, стала расходиться.
- Кто тут самый дерзкий, моего отца скручивать?! - крикнул в толпу старший брат в то время, как младший стоял за его спиной.
Постовой, как сукинсынская мышь (он позднее заикался-стоял, когда его в бараний рог обещали скрутить, если духу хватит форму снять), продолжил уходить в сторону, как будто не услышал этого обращения. Зато нашлись другие герои, покрупнее. Младший брат все еще стоял за спиной старшего и вел отсчет.
- Первый пошел.
- Второй пошел.
- Третий пошел.
- Четвертый пошел.
- Пятый...
Пятый не упал.  Поэтому девятнадцатилетний сын майора прошел ему в ноги, после чего был сброшен и прижат. Пятеро удерживали его лежачим на асфальте, каждому досталось по конечности. Какой-то конченый полковник осмелился-таки пару раз пнуть удерживаемого, после чего пол часа обнимался с его отцом, как будто бы давая клятву в вечной дружбе, различив в мужчине, расталкивающем милиционеров с криками "Сына не трогай!" - майора.  Кадеты,находившиеся неподалеку, подбежали и взялись помогать майору, расталкивая гаишников.
А младший брат просто стоял и смотрел, всем своим видом показывая, что они не на тот дом нарвались.