Колька Рюткенян

Он ушел из жизни давно, еще в отрочестве Игорёшки. Его мать, тетя Шура, и младший (теперь уже всего на четыре года) брат Сашка, по-прежнему живут в Кашине.

Когда это произошло, их семьи жили на Южной набережной в соседних одноэтажных двухквартирных домиках. С удовольствием, чуть ли не всей улицей, мальчишки ходили к Рюткенянам смотреть хоккей наших с чехами, когда играли братья Холеки. Игорёшка со своим младшим братом Серёнькой даже своего котёнка назвали Иржик.

Колька здорово нырял. Мог поднырнуть под стоящую на Кашинке баржу и выплыть на другой её стороне. Ему одному из ребят набережной удавалось вытащить на донку настоящего язя.
Все они были не ангелы. Набивали вишней майки и Горновозова. По их понятиям греха в этом не было – вишни столько, что он её продавал на рынке, в то время как их родители еле сводили концы с концами. А уж общественную клубнику (пока она не заросла) на Кункинской даче…- Игорёшка с Колькой лазили под забор, сетчатый, каких в округе ни у кого и не было.
Гад, всё-таки, Колька, «прости меня господи» - обрезал ниточки вьюнов у нашего крыльца и они, конечно, засохли – а пришёл вроде поговорить и помириться после очередной размолвки…
А зимой, холодно, «давай я тебе что-то покажу – возьми прутики между пальцев» - взял – «а теперь дай руку» - и пожал её от души – но морде ему я свободной рукой не дал…
В седьмом или восьмом классе Колька уехал в Ленинград. Говорили, что его убили, вспоминая при этом его мерзкий характер.
Хоронили Кольку на Сергиевском кладбище. Крышку гроба несли, меняясь, от самого дома, на руках. Остановились перед третьей школой, где он учился. (Лариска – продавщица в Курьяново – его одноклассница, говорила, что «дралась я с ним, била я его»). Потом через Добрынинский мост, через Кашинку. Был оркестр. И когда в крышку гроба забивали гвозди, оркестр грянул что-то невыносимое. Подкатило у Игорёшки, хотя весь последний путь Кольки была только ответственность. Многие прощались, подходили и пока гроб был открыт и бросить горсть земли в могилу…
 На Игорёшку снизошёл панический ужас, необъяснимая жалость к себе, неотомщённые, нанёсенные Колькой обиды. Колотило, душило, знобило. Игорёшка убежал от незарытой еще могилы.
С тех пор Игорёшка не сломал в себе упорное нежелание попрощаться, как всеми принято, даже со своей бабушкой Прасковьей Васильевной, тётей Клавой, родителями…

О Кольке только хорошее и больше никак.
Земля ему пухом. Прощаю…