Свои

То снег, то дождь… Лишь грязь под сапогами, застыли в лёд звенящие ручьи.
Не трудно биться с явными врагами, но больно, если  в спину бьют – свои. Когда вокруг шакалы  жадно рыщут, не злись на то, что нрав у них таков. Ты сам делил дорогу, кров и пищу и слепо принимал их за волков. Теперь остынь. К чему бороться с ними? Досадна лишь помеха на пути. Они ведь вовсе не были своими, и остаётся плюнуть да уйти.

Не просто – храбрым БЫТЬ, а не казаться, но даже яма может стать горой. Лишь то даёт нам силы улыбаться, что есть минуты радости порой, что иногда средь общего бесчинства, пускай чуть-чуть, на самый краткий миг приходит чувство важного единства – с живым своим, а не с героем книг.

Нет, есть СВОИ! Пускай они не рядом, пусть каждый где-то держит свой рубеж, но встречи краткой час – всегда отрада, и в сердце зарастает тут же брешь от ран и бед, сомнений и укусов, от холода, предательства и зла. И нет средь них стяжателей и трусов, душа у всех Сварожичей светла .

Река судьбы в песок печали мелет, течёт, версту считая за верстой.
А если «рус» - шакал и в Солнце целит, то значит не Сварожич он, не свой.



***

Шакалия трусость – поддерживать палачей,
Надеясь, что пощадят. Все шакалы – шавки.
Не ведом им битвы запал, звон и лязг мечей -
Пасутся всегда на задах у мясницкой лавки,
Кусок получая, и славу кричат тому,
Кто их же собратьев сечёт, тут же – по соседству.
Любовь не к порядку, а к подлости и дерьму –
От трусости вечной досталась им по наследству.
Вот так и в стихах - ведь не спрятать тут суть свою:
Всё так же бегут, ссут и брешут -  дурной оравой.
Их вешают следом за теми, кто пал в бою.
Но памяти им не сыскать никогда и славы.
Всем, мелким душою, – с шакалами по пути.
Великие ищут равных, минуя стаи.
И если большой ты – один уходи, свети.
А мелких  - прости за слабость. Пускай терзают.