Первобытные страсти

                Народы, подобно произведениям их труда,
                на пути своего развития растут, расцветают
                и приходят в упадок, но за упадком неизменно
                следует возрождение.

                Марджори и Чарльз Квенелл.
                Первобытные люди.


За горами, за лесами,
За глубокими морями,
На закраине земли
Жили мирно дикари.

Землю плугом не пахали -
Зверя по лесу искали.
Оплошал какой сосед -
На костер и на обед.

И соседи не дремали.
Коль кого в лесу поймали -
Он двуногий или нет -
Тоже тащат на обед.

В целом мирно обитали -
Ну, подумаешь - сожрали!
Но закон для всех таков:
Ели только мужиков!

А старушек не съедали -
Прожуешь ее едва ли.
Молодая же сойдет,
Чтоб продолжить с нею род!

Если кто-то попадался,
То молчал и не ругался,
И корить себя не склонен:
Коль попался, сам виновен!

Так века неспешно плыли...
Племена довольны были -
Лес большой, еды хватает,
Мясо рядышком гуляет.

Как-то раз, чуть напевая,
Вышла дева молодая -
Налегке, походкой бравой,
За травою, за приправой.

Собрала, но было мало...
Увлеклась и не видала,
Что ее у бочага
Караулят два врага.

Из засады подскочили,
Мигом, бедную, схватили.
Та успела закричать...
Услыхала ее мать.

И что было у ней силы
На все племя завопила:
"Дочь украли! Караул!
Кто-то девку умыкнул".."

И на этот вопль звонкий
Прибежал жених девчонки -
Возбужденный, красный, в мыле:
"Мою девку утащили?.."

Тут жених (здоров детина!)
Подхватил с собой дубину
И бегом - скорей, скорей
За невестою своей!

По следам в траве высокой
Полетел жених, как сокол.
Так стремился поспешать -
И гепарду не догнать!

Что он видит: на поляне
Похитители, ка в драме,
Из травы сорвав юбчонку,
Портят бедную девчонку!

Прыгнул, словно лев могучий,
Словно молния из тучи!
Черепа своей дубиной
Раскроил на половины!

Плачет девушка, рыдает...
Чем помочь, жених не знает.
Обнял крепко, спину гладит,
Сам от злобы зубы скалит...

Бросить мясо было б глупо
И, взвалив на плечи трупы,
Оба в племя побрели,
Преклоняясь до земли.

А в деревне в это время
Собралось родное племя.
Подбежали, трупы взяли
И от радости плясали.

Оба живы, мяса много,
Но в душе у всех тревога...
Стары вождь вскричал: "Смотри! -
Ноги девушки в крови!"

Он вопил, стуча клюкою:
"Что же сделали с тобою?
Ты испорчена врагами -
Быть не можешь больше с нами!.."

А девчонка к маме жмется...
"Уходи, куда придется!
Слово старшего - закон,
Строго судит племя он".

Плачет девушка, рыдает,
Как ей жить теперь, не знает.
Мать, прижав ее к груди,
Тихо шепчет: "Уходи..."

И хлестало, словно плети:
"Не нужны нам вражьи дети!
А родится хоть один,
Мы его сообща съедим!"

Мать шептала ей легонько:
"Я б ушла с тобою, донька.
У мня, - шептала ей, -
Трое маленьких детей!"

Подошел жених серьезный,
Возбужденный, с виду грозный:
"Не одна ты - мы вдвоем
Вместе в лес с тобой уйдем".

Взял дубину, лук и стрелы,
Осмотрел деревню смело:
"Вот и все! Живите сами!"
Завопили голосами

Братья, сестры и родные -
Молодые и седые,
С покрасневшими глазами
Поливают их слезами.

Не вдаваясь в общий хор,
Вождь степенно подошел:
"Отправляетесь в дорогу,
Так возьмите хоть бы ногу!

Вон один уже зажарен...
Не горюй - ты крепкий парень!
И куда вы не пойдете,
Верю, что не пропадете!"

      *   *   *
Годы быстро пролетели...
Парень с девушкой осели
Далеко в лесной глуши,
Где не встретишь ни души.

Дикий край, тайга густая,
Где зимою заметает
Двухаршинные сугробы,
Где тропинки, как окопы...

Все меж ними честь по чести,
Обросли ребята шерстью,
Прижились и не сробели,
Проводя ночлег в пещер

Разбрелись по миру дети -
На Памире кличут "йети",
На Руси из века в век
Кличут "снежный человек"

      *   *   *
Заплутал грибник однажды,
Утомила его жажда...
Вдруг поднялся ветр могучий
И погнал по небу тучи.

Раскачались сосны, ели,
Листья прелые летели...
Стало чаще грохотать,
Чаще молнии сверкать.

Грибнику, признаться, страшно -
Быть в грозу в лесу опасно.
Разглядел в скале пещеру -
Лаз приличный по размеру.

Влез туда и сел у входа...
Свирепеет непогода.
Человеку повезло -
Здесь и сухо, и тепло...

Успокоился и слышит -
За спиною кто-то дышит.
Пригляделся: Боже святый!
Зверь какой-то волосатый!

Убежать? Куда? В грозу?
"Нет, в пещере посижу!"
Самого от вони мутит...
Но решился: будь, что будет!

Волосатый сел поодаль
И свою лапищу подал,
И понес какой-то вздор...
Завязался разговор...

Слово за слово, беседа -
Он - про то, грибник - про это,
Есть обоим что сказать,
В непогоду поболтать.

Дождь прошел, и солнце вышло.
Птицы робко и чуть слышно
Щебетали, листья сохли...
Вдруг грибник услышал вопли...

Встал и видит: на поляне,
Где парит, как будто в бане,
Три огромных мужика
Кулаками мнут бока!

Рёв стоит на всю округу,
А они тузят друг друга...
"Что за драка, в чем причина?" -
Взгляд грибник к поляне кинут.

"Да они почти как дети -
Из-за бабы драки эти.
Появилась тут молодка,
Каждый счел: его находка!" -

"Из-за девки озверели?
Где ж она?" - "В моей пещере.
Год дерутся, сучье семя...
Что ж, ей ждать все это время?"

Грибнику дикарь с порога
Указал домой дорогу.
Тот подался тихой сапой,
Обходя поляну с дракой...

Лез сквозь чащу, ободрался,
Ближе к вечеру добрался
До деревни. Рассказал:
"Чудо нынче повстречал!

Километрах в тридцати,
Если к северу идти,
Где стоят седые скалы,
Есть народ. Да небывалый.

Все бы ладно и честь-честью -
Обросли те люди шерстью.
Хат не строят, скот не держат,
Но народ довольно вежлив.

Баб им только не хватает.
Где их взять, никто не знает..."
Тут вдова: "Не врешь ли, плут?
Далеко ль они живут?"