Николай Лилиев. Тоска-печаль, живой мертвец...

Безкрайна жал и жив мъртвец смутяват мойто ложе,
и саван бял, и бял венец ранена мощ тревожи.
 
Долавям звук, и нечий глас да стене из простора —
не съм за тук, не съм за вас, о бедни, бедни хора!

Отрано глух, отрано лед останах за живота,
загубих слух, загубих глед, загубих всяка нота.

Сред мойта нощ, пред моя праг, лъча не ще ли блесне?
О мрачен вожд, о черен знак, о тъжни, тъжни песни!

Безкрайна жал и мрак ранил покриват мойто ложе.
Не съм живял, самин съм бил, смили се, тъмни боже!

Николай  Лилиев


Тоска-печаль, живой мертвец, моё смущает ложе,
и крест начал, и гроб-венец меня ещё тревожат.

Чу, стон и плач издалека, знакомы понаслышке:
«Вам не отец, я не палач, пока, мои людишки!»

У врат в ночи, ушед во мрак, пожду зари как милой.
О тёмный чин, о чёрный знак, о песни у могилы!

Не розы— мох, мой сад нелеп, нагой как осень эта,
и я оглох, и я ослеп, изгой, двойник поэта.

Печаль-тоска, утра свинец, моё сминает ложе.
Один пока, я чуть жилец, помилуй, Темнобоже!

перевод с болгарского Терджимана Кырымлы