Двор

Мой двор – ископаемое наследие,
троянская антиутопия.
Он кушает солнце, и греет последнее
асфальтовое подобие,
где, кутаясь в рыжие одеяльности,
метёт вековые трещины
лицо недворовой национальности
(по голосу, вроде, женщина).

Мой двор амбразурится и балконится,
а крыши устелены лёжками.
Отсюда бежала сарматская конница,
и дойчи с губными гармошками.
Здесь два участковых прописаны без вести,
а третий поженен безжалостно,
и в долг наливают цикуту трезвости,
а то – за «спасибо-пожалуйста».

Опричники знают: сюда не доехать.
А, если приходят с войною, то
уже не волнует цена успеха,
и сколько за это пролито.
Здесь любят пожёстче, погорячее.
В обход досудебной полемики,
мой двор собирает ополчение,
и отбивает пленников.

Мой двор отдыхает в растянутом свитере
на лавочке у подъезда.
Я знаю, что это уже не выкурить,
как всё, что действительно честно.
Я плюхаюсь рядом в прожжённых трениках,
а клёны скрипят атасово,
мятежными духами соплеменников,
с обрезами под матрасами.