На путях

Как в думах вещий изнывая
Порочный сын предоброй сути,
В поклонах призрачного рая
Ища причину чтоб расти,
Щекотной радости не зная,
В которой легок шаг в пути...
Елозил мысленно прекрасной,
Незавершенной чепухой.
Страдая образом и зная,
Что еще дружен с головой.
Но мысль приперло: вот напасть же.
Она ворочалась, скорбя.
Живя на верхнем этаже
Его рассудка, свет любя.
На нижних этажах темнее,
Там бродят тени суеты.
Миазмы разные, черствея
Не добрым хлебом полноты
Собой вмещают самобытность.
Тот под ногами хлеб лежит
Кусками вопиющей правды:
Никто святым не дорожит;
И цену знать если воды,
Совсем печаль угомонит
Твои разъятые желанья,
Из нутренности коих смрад...
Заложник самопонуканья,
Не признающий веры ад,
Безвольный льстец своим годам,
Бездумно в пахоту ушедшим.
А что же для себя, па-ра-пам-пам,
Резонным счастьем овговевшим,
Ты сделал в жизни? Лишь векам
Прошедшим эхом по вершинам
Незримых гор с твоих высот,
Ты отголоском пьяным, к стенам
Заблудишь взор свой, обормот.
При чем же хлеб сухой и черствый,
Вода, лилась что жерновам
Придав и силу и предчувствий
Пороки смелые — губам,
Шептали что бесплотной дрожью
Слова любви ли, или след
То был к дремотному подножию
Твоей статуи, коей лет,
Наверное, поди несчетно,
Безмерно лет ей; суть века.
А может более. Рассветно
Встает земля издалека.
Виднее всё кругом и дале,
Где небо сомкнуто с границей
В которой солнце во печали
Загинет в ночь бескрылой птицей.
Ну что за образы, уж полноте
Свергать отчаянием думу.
Неужто век еще стоять
В неистребимой темноте,
Когда глядя нарочно шумну
Компанию, да в суете, видать,
Веселья, пляски беспробудной,
Как будто бы не ты тут спишь.
Стоя наличием бесшумной
Великой стати и молчишь
Как истукан сотнепудовый
Изверженный пространством в свет...
В котором облик сути голый
И чувства жизни вовсе нет.
Когда при ярком дне детишки
Пройдут неясною толпой.
Они во мыслях держат книжки.
Но дух их знания чужой.
Когда тропинкой изметливой
Фигурой скользкой промелькнет
Во мраке мглы осеротливой
Какой-нибудь приблудный кот.
Часы проходят время зная
Во мне как вес прозрачный форм;
И ветер сквозь, не замечая.
И солнца лик во мне? Кругом...
Терзает осень листья важно,
Землей их хороня как встарь.
Потом и снег на камень влажно
Садится хлопьями. Мораль?
А стану ли искать ее я,
Завернутый в прозрачный блеск
Покровов памяти, сияя
Во мгле насущной, слыша треск
Небытия за тьмою странной,
Что за границей тени сна...
И предан сути осиянной;
И на душе всегда весна.
Но дух тревожный необъятен.
И грохот вечности не сон.
Бог мирозданья сердцем внятен;
Но я пред ним безлик, смешон.
Возможно так. Не знаю точно.
На Бога не восстала прыть.
Строкам поэзии бессрочно
Лишь заповедал гласом жить.