Демон Михаила Лермонтова

(1814-1841)

Сегодня – день рождения грандиозного поэта Михаила Лермонтова.
Летом 1841 года около Пятигорска, у подножья горы Машук он был застрелен.
Года его рождения и смерти – 14-й и 41-й, ассоциативно напоминают нам о двух мировых войнах 20-го столетия.
 Современный поэт Евгений Евтушенко о нём написал:

 Тоски пророческой невольник,
 он вместе с нами был на войнах,
 и в ту гражданскую войну,
 в ней видя общую вину,
 под песню об Олеге Вещем
 в имперском зареве зловещем
 пристрелен где-то на Дону.

 Убитый пулей – не мортирами,
 несчастья полон своего,
 зачем он додразнил Мартынова,
 несчастным сделав и его?

 Никто не ожидал такой трагической развязки. На дуэль друзья ехали как на развлекательное мероприятие, после которого был заказан общий ужин. По дороге шутили, веселились, даже врача с собой не прихватили. Лермонтов и Мартынов были товарищами, однако это не спасало последнего от язвительных шуток поэта, который как будто дразнил демона. Сценарий этого поединка, в котором Лермонтов демонстративно выстрелил в воздух, обернулся трагически. На провокационные крики родственника Лермонтова Столыпина «Мартышка», как называл его Михаил, с которым они вместе кутили, отреагировал выстрелом. Выстрел, направленный небрежно вбок, оказался роковым. Мартынов, не веря глазам, обнимал труп, целовал его и со слезами вопил: «Прости меня, Миша!», но было поздно. Всю оставшуюся жизнь он разъезжал по церквам и монастырям, заказывая службы по «убиенному рабу Божию Михаилу», но не находил себе успокоения.
 
 Биографы отмечают, что с раннего  возраста  Лермонтов ощущал себя сверхчеловеком и гением. Он был фаталистом по убеждению. Отсюда  его  бесстрашие, презрение к смерти. Так, например, за подвиги в Чечне его представили к высокой воинской награде – золотой сабле.
 «Лермонтов первый  в  русской  литературе поднял религиозный вопрос о зле», – заметил Дмитрий Мережковский, симпатизирующий поэту и даже оправдывающий его богоборческие выпады.
 Другой поэт и мыслитель Владимир Соловьев проследил творческий путь Лермонтова, направленный на идеализацию злого начала, на оправдание демона. Кстати, Лермонтов гордился своим предком – шотландским колдуном Лермонтом. В 15 лет он написал:

 Две жизни в нас до гроба есть.
 Есть грозный дух: он чужд уму;
 Любовь, надежда, скорбь и месть –
 Все, все повержено ему.
 Терзать и мучить любит он;
 В его речах нередко ложь...
 Он точит жизнь как скорпион.
 Ему поверил я...

 Еще через год – в 16-летнем возрасте Лермонтов продолжил эту линию:

 И гордый демон не отстанет,
 Пока живу я, от меня,
 И ум мой озарять он станет
 Лучом небесного огня.

 Кто-то скажет: «Это – просто фантазии талантливого мальчика». Владимир Соловьев обнаружил, что с детства у Лермонтова обнаружились резкие проявления демонической злобы. Он с удовольствием давил муху и сбивал камнями несчастную курицу. И злорадствовал при этом. Это демоническое сладострастие не оставляло его до конца.
 Он жалуется всем, в том числе и Богу в своих стихах не множество несчастий в своей жизни. Со временем демон кровожадности уступает место демону нечистоты. В минуты просветления поэт говорит о «пороках юности преступной», но это только цветочки, «ягодки будут впереди». В его стихотворениях воспевается распущенность.
 И, наконец, им овладевает демон гордыни. Тут примером для него начинает служить Байрон, хотя он заявляет: «Нет, я не Байрон, я – другой». Этого демона гордости он прославляет в поэме «Демон». В этом произведении Лермонтов пытается облагородить дьявола, оправдать демонизм.  Впрочем, верно заметил некто, что и сам дьявол не очень-то любит, когда его «дергают за хвост». До последнего вздоха поэт заигрывал с темными демоническими силами, рассматривая свою жизнь и дуэли как фаталистический эксперимент.

 Небезынтересно описание внешности поэта, данное И. С. Тургеневым: «В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовывался с выражением почти детскости нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых плечах, возбуждала ощущение неприятное, но присущую мощь тотчас сознавал всякий».
 Холодный и скептический разум отражал его  богатый, полный фантастических образов внутренний мир. Воспаленное воображение, соединенное с беспощадной рассудочностью.
 
 Душа поэта, раздвоенная и истерзанная, страстно искала, но никогда не достигала гармонии и цельности. С одной стороны, его душа стремилась к Богу: «В небесах я вижу Бога». С другой, под влиянием мучивших поэта страстей и, прежде всего, гнездившейся в его сердце гордости тянула вниз и удаляла от Бога. Лермонтов осознавал, что душа его одержима греховными страстями, что эти страсти мешают ему быть с Богом, преграждают ему путь на небо. Он полемизирут с Богом:

 Не обвиняй меня, Всесильный,
 И не карай меня, молю.
 За то, что... часто звуком грешных песен
 Я, Боже, не Тебе молюсь.

 В таких духовных противоречиях проходил жизненный путь поэта. Чтобы выйти из замкнутого круга, Михаилу Юрьевичу нужно было всецело последовать Богу, оставить любовь к суетному и преходящему, начать жить для вечности. Но для этого нужна крепкая, горячая, искренняя вера, какой у Лермонтова, к сожалению, не было. Его душа больна маловерием, он часто предпочитает земное небесному:

 Как землю нам больше небес любить?
 Нам небесное счастье темно:
 Хоть счастье земное и меньше в сто раз,
 Но мы знаем, какое оно.

 Впрочем, Дмитрий Мережковский заметил ещё одну деталь: Лермонтов, очень много писавший о Боге, никогда не упоминал Христа, что свидетельствовало о глубокой отчужденности поэта от Церкви.
 Не исключено, что поэма «Демон» была ему навеяна европейской традицией романтизма. Там нередко представляли  дьявола в позитивном свете. А вот современник Лермонтова Серафим Саровский, которому являлись бесы, знал их непосредственно и говорил  о них, что «они гнусны».
 Особняком в его творчестве стоят два прекрасных стихотворения: «Ангел» и «В минуту жизни трудную». Второе — настоящая молитва, при которой «...и верится, и плачется, и так легко, легко».
 К сожалению, эти проблески не осветили его опустошенную душу, и темная сторона его души взяла верх, что и привело Лермонтова к ужасному финалу его судьбы. Дуэль с Мартыновым явилась последним делом противодействия поэта Богу.
 Поединки с участием поэта случались довольно часто. Для него дуэль была привычным способом выяснить отношения с обидчиком.
 В период ссылок на Кавказ поэт дружески общался с Николаем Мартыновым. «Демон русской литературы», как назвал Лермонтова Федор Достоевский, на протяжении всей совместной службы на Кавказе изводил Николая эпиграммами и остротами. Обращался к нему не иначе как «Мартышка». Нужно сказать, что Мартынов, убивший Лермонтова, так же как и великий поэт, не дорожил своей жизнью. Оба они были разочарованы в жизни, и в боях с горцами искали либо славы, либо героической смерти.
 Глядя на трагическую участь погибшего гения, мы должны помнить о согласовании своей воли с волей Божьей, о следовании за Христом узким спасительным путем смирения и послушания, помня, что вне Христа и церкви нет спасения. Без Христа жизнь пуста!

 На роковой дуэли поэт не стрелял в противника, он как бы бросал вызов высшим силам, что не сулило ему хорошего исхода. Увы, в страшную грозу, при блеске молнии и раскатах грома, его душа ушла в загробный мир. Была ли это погибель? Может быть, ведь Бог, который поругаем не бывает, мог вынести ему окончательный приговор. Но это точнее мы узнаем в вечности. Одно ясно, что Лермонтов не выполнил своей миссии на земле и не совсем правильно осветил вопрос о добре и зле.
 
 Когда я был в Кисловодске, меня поразил памятник, поставленный лермонтовскому Демону... И еще больше меня потрясли живые цветы, которые, как мне объяснили, в любое время года кладут к подножию этого жуткого памятника.