Как я провела лето 2003 года

     Тем летом я была в санатории… Свою любовь я встретила там… Он исключительно верный, скромный, добрый и порядочный. К тому же очень симпатичный. Мой Малыш… Это моя собака…
     Малыш везде и всегда был со мной. Рядом с ним я чувствовала себя абсолютно защищенной и могла без страха за свою жизнь и честь прогуливаться по лесу. Ещё бы, ведь он если и не больше меня, то уж с меня – это точно.
     Малыш… Я увидела его впервые с детьми. «Ничего себе Малыш!», - подумала я. И тут я увидела его лапы. Они были в страшных ранах. Чуть позже я узнала от людей, что его топили; связывали лапы проволокой, чтобы не плыл.
Били веслом, ведь он совсем не собирался умирать, он совсем не собирался уходить на дно. Но это заметил один из отдыхающих и спас…
     И вот я с ним гуляла, и лучше друга у меня не было… Но однажды я увидела его уткнувшегося носом в землю, дрожащего всем телом. «Опять куриными костями накормили», – подумала я. Ведь нечто подобное с ним было и раньше, когда отдыхающим давали курицу. Задыхаясь от слёз, я написала просьбу не кормить животных костями и повесила на дверях столовой.
     Но чуть позже до моих ушей дошел разговор, что в моего Малыша стреляли! Что он потерял много крови. Но где кровь? Где кровь? Я не увидела её. Нет! Это – неправда! Это – просто слух! Этого не может быть!.. Моя мама позвала его. Он поднялся и сделал шаг, но тут же упал без сил. И только тогда до меня дошло, что это правда…
     «Этой же ночью его добьют», - пронеслась страшная мысль. Был приказ. Кто-то пустил слух, что якобы он кого-то укусил, и этого было достаточно. Но он не мог никого укусить! Ложь! Мы пишем заявление: «Просим защитить животных от жестокого обращения, в частности чёрную собаку по кличке Малыш…». Собираем подписи, несём охране… Затишье до утра…
     Но люди плачут и хотят помочь… Другое заявление: «Мы всё обеспокоены судьбой собаки…» Почти все подписались… Директору… Ветеринар, машина живодёров. Мы едем в ветлечебницу, люди скидываются на лечение… «Выйдите» - сказал ветврач. Малыш рванулся, я к нему. Врач начал стричь и брить. Открылась рана... С другой стороны – и там. Сквозное ранение. Это хорошо. «Ничего из жизненно важных органов не пострадало, пуля прошла навылет рядом с позвоночником» - сказал врач…
     Водитель и живодёр по совместительству был очень удивлён, что раненный пес едет назад; ведь он уверен был в том, что вёз его на усыпление… Нам обещали не трогать Малыша. Ведь, как говорили работники санатория и местные жители, этим летом он спас ребёнка, вытолкав его на берег. Но его уже топили, стреляли и до сих пор некоторые недовольны; ведь он весьма крупный пёс и одним своим видом может напугать кого угодно. Однозначно – его добьют. Работники санатория подтвердили нашу догадку. Здесь каждую осень и весну – отстрел и отлов животных…
     И вот мы едем домой. Нас провожает весь санаторий, и все плачут… «Малыш едет в хорошую жизнь» - говорили люди… Теперь он с нами… Одна лишь мысль до сих пор не даёт покоя. Я любила не только его. Глубоко в душу запала его подруга, Белка, собака редкой красоты… Она вся белая, и только кончики ушей и хвоста чёрные; а также нос и веки, придающие её взгляду необычайную глубину. Её взгляд проникает в самое сердце и выворачивает на изнанку душу…
     За нами ещё не приехала машина; но она уже знала, что мы вот-вот уедем. Она скулила и прятала свои глаза от меня, в них были слёзы. Это не правда, что собаки не плачут, не правда… Я раньше тоже думала так, но не теперь… Она рожала, не один раз. Их всех утопили… Вот-вот будет отстрел… Говорят её не трогают…
     Мы уехали… Она не ела несколько дней, не ела и скулила… Она тосковала…Она провожала нас, она охраняла нас, она защищала нас, она была верна… Но мы уехали… Уехали…
 
2003 год