Пишу я так, что Пушкин нервно курит

Пишу я так, что Пушкин нервно курит
И матерится, прячась за углом.
А Лермонтов стихи мои ворует
И говорит, что он здесь не причём.

Сергей Есенин, тот сказал мне прямо,
Мол, ничего ему уже не жаль.
Потом подумал, оценил все здраво
И убежал в сиреневую даль.

А Игорь Северянин восхитился.
В шампанском ананасы предлагал.
Когда же утром он опохмелился,
Мне горячо и долго руку жал.

Лишь Пастернак, истерзанный пирами,
Испепеленный горечью измен,
Вино как яд пил мелкими глотками
И говорить со мной не захотел.

Я не в обиде. Можно ль обижаться?
Поэты, кошки, дети – все одно.
С поэтами приятно пообщаться,
Когда в бокалы налито вино.

Они взлетят мечтами в поднебесье
И упадут, разбившись на куски.
Им в этом мире жить неинтересно,
Зажатыми безжалостно в тиски.

Обыденность им чужда и опасна:
Ломает крылья, затыкает рот.
Действительность до боли несуразна.
И в результате – прерванный полет.

А их стихи как листья под ногами –
Забавны, но по сути не нужны.
Прохожие затопчут каблуками.
И все дела. Нет в этом их вины.

Поэты нас простят. Забвение ль страшно?
Какое дело им до нас до всех.
Они прожили страстно, бесшабашно,
Но правильно. И в этом их успех.

***