Два экспромта

        Сергею Мазуренко,
        актёру, певцу, другу

1.

Улетая за арки и своды,
Вспыхнет песня заветной звездой.
В наши дни – не в гусарские годы –
Может быть, ты – последний из той,
Покоряющей души и взгляды,
Потрясающей стены дворцов,
Незабвенной блестящей плеяды
Настоящих российских певцов.

2.

Пусть в этом мире наши встречи редки,
Но – час настанет! – мы сойдёмся вновь,
И будем пить, как пили наши предки,
За женщин, за Россию, за любовь!
И пусть звезда – не в царственной короне,
И пусть в стране повсюду жадный клёв,
Мы навсегда – в заветном эскадроне,
Где Лермонтов, Давыдов, Гумилёв...
 _________________________
 * На фото: Сергей Мазуренко –
    певец, актёр, автор–исполнитель песен,
    лидер фолк–групп "Царский конвой и "Трынъ–Трава",
    Санкт–Петербург.

Когда я впервые услышал песни в исполнении Серёжи уже и не помню… Наверное, в середине девяностых. А, может, и раньше. Сейчас мне кажется, что я знал их всю жизнь. Но точно скажу, когда я его впервые увидел: в 1988 году, в телесюжете программы «Время». Репортаж был посвящён вопиющей выходке питерских молодых людей, одевших мундиры Русской Императорской Армии и выступивших среди бела дня на Невском проспекте с песнями контрреволюционного содержания. Корреспондент просто захлёбывался от возмущения, рассказывая об этом (дело было накануне 7 ноября), а в качестве иллюстрации шёл фрагмент выступления: ребята во всю силу лёгких пели «Вещего Олега», а в финале заканчивали его неожиданно: «Так за Царя, за Родину, за веру мы грянем громкое… Царя, Царя, Царя!!!» Ох, как мне это понравилось! Я только–только из комсомола вышел по собственному желанию, во всю интересовался Белым движением и старые военные песни были для меня манной небесной.

Потом мне кто–то подарил кассету с записями Сергея, где жестокий романсовый репертуар перемежался песнями и маршами царских полков… Кассета была подарена со вздохом сожаления: – Жаль молодца, пел гениально, да погиб рано. – А что случилось? – Жил в Париже, поплыл через Сену, попал под пароход... Прошло какое–то время, и я услышал новую версию «трагической смерти» артиста: «Бандиты зарезали. Просили «Мурку» спеть, а он отказался. Ну, вот ножом и пырнули, а тело в Неву бросили, прямо около Эрмитажа». Помню, я даже помянул его рюмкой коньяка, пока мягкий бас приглушённо выводил: – Марш вперёд, труба зовёт, Чёрные гусары… И лишь в 2005 году, кажется, в беседе с нашей (как оказалось) общей знакомой, после горестных слов о ранней кончине артиста, я услышал совсем противоположное: – Жив–здоров он. В Питере. Вот – телефон...

В очередной свой питерский приезд я позвонил Сергею, и мы встретились в маленьком ресторанчике. Как журналист я хотел раскрутить его на интервью. Запись не получилась: ресторанная музыка заглушала голос. Но сидели мы долго и выпили прилично. А когда на тарелке подле очередного графина с «огненной водой» осталась последняя долька лимона, Сергей аккуратно разрезал её на три части и, пододвинув две в мою сторону, с изысканной петербургской вежливостью произнёс: "Ты кушай, кушай…" Не скрою, я был тронут.

Тогда же я узнал от Серёжи, что "парижско–питерские" легенды о нём возникли не на пустом месте. Всю вторую половину 90–х годов он и его ансамбль "Царский конвой" жили в Западной Европе, выступали перед русскими эмигрантами и были очень востребованными. С тех пор подаренные им записи "Царского конвоя" – любимейшие в моей коллекции. Коллектив был действительно уникальный – по подбору голосов, по свежести и какой–то кавалерийской лихости в исполнении старых, дореволюционных песен. Плюс – живой "фолковый" звук инструментов без всякой электроники. Вспомнил Сергей и о давнем сюжете программы "Время", о том, как он, выпускник знаменитого ЛГИТМИКа, со своими друзьями "разлагали" советскую молодёжь на Невском в самый разгар Перестройки.

Ну, а потом мы встречались много раз – в Петербурге, в Москве, в Калуге... Однажды выступали вместе в Доме Русского зарубежья на фестивале «Белая лира», посвящённом белогвардейским стихам и песням.

Я считаю Сергея не просто лучшим современным исполнителем русского и «белогвардейского» романса, но, если так можно сказать, – исполнителем эталонным. Он наиболее приближен в своей сценической манере, в самой подаче песен к артистам Старой Русской эстрады. И его собственные произведения в текстовом и музыкальном отношении сделаны так, что филигранно подходят, сочетаются с песенными шедеврами прошлого. Мне очень хочется, чтобы в стране нашей, когда–нибудь (лучше, чтоб поскорей!) настало бы время для настоящих артистов, настоящих певцов и актёров. И это время придёт, я верю.