Могилеву-Подольскому

У меня в подреберье, чуть слева, есть город,
 сквозь пространство и время, морозы и зной
 друг на друга мы смотрим с печальным укором, -
 свой чужой, возвращаюсь к нему иногда на постой.

Он разбросан цветными детальками «Лего»
по дворам, чердакам, тротуарам, садам, пустырям.
Он рассеян по памяти детской моей, он под снегом
длинношерстных осенних туманов. Бальзам

могилевский вдыхаю, и перцем саднит мое горло,
окунаю, как в уксус, язык в дорогие навек имена,
припухаю ребячьей железкой. Невинно, задорно,
изумрудным словесным горохом рисую сценарий «кина»,

что не будет уже в «Украине», лишь разве в YouTubе.
Опадаю листвой в тротуар, в сумрак, в дождь, в капюшон,
припадаю к стакана устам  и целую бутылкины губы,
вырастаю курганом окурков, немой хороня телефон.

Местечковым душком - сквозняку мировому навстречу,
и в карманы дворов - грошем тертым, досужим котом
Баюном. Поминальной лапшой зависаю - чет? нечет? -
на ушах у девчонок, тех самых, ушедших в «потом»

Алконостом седым под забором квохчу эпилоги,
- Ну, подумаешь, Вечность! Ну, не задалась. Не жалей!
И мой поезд уходит, последним вагоном виляя. Чертоги
закрывает вокзал ближе к ночи, как старый музей.

У меня в подреберье есть город. Он мой и ничей.