Леонтьева Мария

***
Хмурый сыч на серой реке:
В окнах свечи снесённых церквей,
Рваный парус на чердаке,
Наводнение в котелке.

Стынет площадь на всех ветрах,
Смотрит нищий на смотр войск.
У него только пять рубах:
Ветер, хлеб, мать, земля и воск.

Ветер носит бедняк всегда,
Хоть и невыносим ветра грай.
И промасленная вода
Ударяется в Петроград.

Поменял имена опять.
Имя истинное – беда.
Хлеб приносит седая мать
Дни читая свои по слогам.

Нам земля по плечо, отец.
А была далеко внизу.
А была по колено ведь,
А ветра всё к земле несут.

И не правда, что на костях
Строит стены свои беда.
Вот Андреевский плещет флаг
И невыпитая вода

Заливает колодец-двор.
Задавай в пустоту вопрос
И ответ прозвучит, как хор:
Ты в руках у беды лишь воск.

Ты проносишь в глазах огни,
Свет из всех снесённых церквей.
Уходя в глубину земли
Хлеб не брось, воск в каналы лей.

Не вставай на пути бедой.
Посмотри на парад и пой.
Шаг отмеривай строевой.
Ты такой же, как все, живой.


***
В окнах пустых дремлют грачи,
Брезжит рассвет сальною свечкой.
Делит дома на кирпичи
Дождь без причин, дождь бесконечный.

Облака пух выдержит двух,
Выдержит всех, кто не уверен.
Падать не грех словно орех,
Только таких нет деревьев.

Ты не пиши или пиши,
Или пиши и не только.
Дай лишь пароль от души
И от весны пароль.


ПИСЬМО САМОМУ СЕБЕ
I.
Мутили воду, говоря о прошлом и о настоящем,
Не веря ни единому словцу.
Чесался уха незаметный хрящик,
И тени дней скользили по лицу.

Представь, что мир весь на ладони собран,
И мается в горсти межзвёздный тлен,
А ты мне отвечаешь, по субботам
На дне колодца небо зеленей,

Не всё неизмеримое измерят,
Нет, разъяснят на вымокших листах.
И каждому дано чуть-чуть по вере,
Но большинство не схватит ни черта.

Да и не надо, было б объясненье
Такое, каковым его прочтём.
И плачут утекающие тени.
И мы молчим, хотя поют кругом.

II.
Перелётных птиц не видно, только слышно.
Я в лукошко положу котлеты.
Лес недолговечной охрой вышит.
Стало быть, пора бродить по свету.

Потому, что голые деревья
Заскребут в душе моей корнями.
Я уеду в старую деревню,
А билет на поезд, будто знамя.

А потом уеду я на север,
Так, чтобы никто меня не понял.
Где никто не слышал дикий клевер,
И не числит время по иконе.

Где не поклоняются задумкам.
И не устремляются в изгнанье.
Я когда почувствую минуту,
Напишу письмо тебе и маме.