осенняя дань мирозданью

я Вельзевул.
и мои мухи
превращаются в слухи
потом в стихи.
будто бы дул
ветер разлуки,
ветер разрухи,
да лишь трухи
оставляя горсть.
ищешь груздь
забив гвоздь
в свою грусть,
дабы
её не прорвало дамбы.

и мой раведный гнев
настоящая фабула
фатума
и осыпалась сакура
когда я маху дал,
видишь? не хлябула.
но это все ещё праведный гнев.
но вот бы мне
поглядеть в рефрактор
видеть, как срываются с неба
звёздные псы.
плеер мой превращается в перфоратор,
уши долбят басы.

праведный гнев.
так взорвусь, как Этна.
лирический слог полетит сизым пеплом,
моментом сонетный сюжет пируэтом
умрет, канет в лету, и серая лента
потеряна за бессюжетный и бледный
мотив без напева, как тело для тела
запретно, как плод, но вскипело запело задело
а надо лишь взяться за дело
как предки все наши брались
да за Ветхий Завет

а лучше всего из сего
делать осенью
может не поздней, но
все таки осень-то
вышла на улицу лозунгом
в виде лиственной мишуры всей
и дождевым сиропом
бежала, как Одиссей
за руку этой вот Пенелопы

***

Осень.
           Листья,
                затрещавши,
стелят пол
            ковром
                багровым.
Хоть и люди
                одичавши -
мир
         неплохо зарифмован.
Всю поэзию
                до мяса
расковыриваю
                пальцем.
Выдранным
             с любовью
                глазом
я впиваюсь
             в мрак
                багрянца.
Льстит
          при этом
                колорите
моей
          личностной
                натуре
слово,
          будто бы
                в нефрите,
заковать
            в кольцо
                культуры.

Разгадав
                вселенский
                ребус -
я стою,
            под серым
                зданьем,
рассмотрев
            все краски
                неба
возношу дань
                мирозданью.