Князь Владимир Мономах Глава V

Сумятица
 
Неожиданно, внезапно
Умирает Святослав.
Младший брат, вполне понятно,
Сел на трон, гонцов послав.

Во все княжества и веси,
Что теперь он главный князь.
Все претензии он взвесит
И решит не торопясь.

За советом вызвал сына:
- «Как мне надо поступить?
Власть, похоже, как пружина,
Может, стоит отпустить?»

- «Я б пока не торопился» -
Умный сын ему в ответ:
- «Изяслав вон объявился …
Трон его, отец! Что нет?

Он тебя намного старше.
Что в бегах был, чья вина?
Изяслав уже на марше,
Выпьет кровушки до дна».

Тут уж Всеволод напрягся:
- «А откуда эта весть?
Может кто-то посмеялся …
Но, в конце концов, есть честь!

Убежал … и до свидания.
Позабудь про слово Русь.
Окажу ли я внимание?
Я не знаю, … не берусь …»

- «Нет, отец, вопрос серьёзней,
Он не просто убежал …
Здесь вопрос амбициозней,
Он Гертруду уважал.

Хоть и польская принцесса,
Но ему была верна.
Не имея средь вас «веса»,
И решала всё одна».

- «Говори, узнал откуда?
Ты ж тогда ребёнком был».
- «Эх, отец, да  нет здесь чуда.
Кто теперь я, ты забыл?

У меня своя разведка,
Без неё я глух и слеп.
А ты вспомни лучше предка
Ярослава. Знал про всех.

Я когда в поход собрался,
Святослав нас снарядил,
Вдруг ищейкой оказался,
Дядя данными снабдил.

Основной задачей было
Нам не Чехию разбить,
А, тогда меня смутило,
Изяслава изловить.

Я тогда ещё задался,
Мол, откуда эта злость?
Позже только догадался,
Вам  Гертруда словно кость …

Он у Генриха защиту
Попросить хотел. Не смог.
Отомстил я за обиду,
Так решил наверно Бог.

Вот тогда-то папа Римский
Изяслава приютил.
Александр был папа близкий
Всем, кто истину любил.

Там сейчас Григорий папа,
Вроде как под цифрой семь.
Разглядел он в вас сатрапа,
Поддержав изгоя всем.

Он заставил Болеслава,
Латинянина к тому ж,
Трон вернуть для Изяслава.
Жест для Польши неуклюж.

Тем не менее, сегодня
Изяслав идёт на Русь.
Так что жди, я тут не сводня,
Но момент наводит грусть».

И князь очень удивился,
Что сын так осведомлён.
Ум стратега проявился,
Всеволод был изумлён.

А уже через неделю
Прибыл загнанный гонец.
С сообщением, что на деле
Дело Киева трындец.

Ждёт в Чернигове для встречи,
Киев он не будет брать …
А о штурме нет и речи,
Должен так его забрать.

Рать собрав, это не долго,
Всеволод вышел. Был рассвет.
Вопреки досужим толкам,
Не был он источник бед.

Встреча состоялась в поле,
В стороне осталась рать.
А поляки поневоле
Стали это созерцать.

- «Ну, привет, братишка, что ли …» -
Изяслав первым начал:
- «Мы с тобой не на Подоле,
Так что торг чтоб не звучал».

- «Ничего себе начало …» -
Всеволод присвистнул аж:
- «Оглянись кругом сначала,
При себе оставь кураж.

Нет Григория седьмого,
Не жил здесь и не живёт.
Лях твой уровня такого …
Только цыкну и уйдёт».

- «Ты знаком и с Римским папой?»
- «Православным он не друг.
Гадить может тихой сапой,
Латиняне его круг.

Ты же знаешь меня с детства.
Разве был я драчуном?
Так что можно без кокетства …
Угрожать? Сочту лгуном».

- «У тебя есть предложение?
- «А чего мне предлагать …
Ты мне сделал одолжение?
Паруб можешь обвыкать …»

- «От тебя теперь угрозы?»
- «Изяслав, ты нервным стал.
Это только лишь прогнозы,
Намекать уже устал …

Это ты всю жизнь задира,
Вспомни детство, старший брат.
Я пришёл добиться мира,
А не жечь любимый град».

Изяслав замолк надолго,
Размышлял, смирив свой гнев.
Что считал священным долгом,
Оказался сущий блеф.

Теперь Всеволод невольно
Эту паузу прервал:
- «Я считаю, что довольно …
Каждый что-то да урвал.

Трон наследует лишь старший,
Значит ты! Мой старший брат.
И весь сонм наш Патриарший
Будет очень даже рад».

Услыхав, как гром, такое,
Изяслав оторопел.
Их беседовало двое,
Он же большего хотел.

Он хотел, чтоб все узнали,
У  него есть чудный брат.
Очень добрый, мира ради
Всё положит, чем богат.

Изяслава, как прорвало.
Подошёл, обняв, сказал:
- «Это будет лишь начало …»
Трижды вдруг расцеловал.

И над полем, как раскаты,
Пронеслось ура-а-а, как гром.
И волной, как перекаты,
Всё накрылось, как ковром.

Это рать так отвечала
На решение князей.
Из врагов, душа кричала,
Превратились враз в друзей.

Изяслав, когда всё стихло,
Не колеблясь, предложил:
- «Всё твоё, раз так уж вышло,
Оставляешь, что нажил.

А Чернигов от Олега
Мономаху я отдам.
Святославичам ночлега
Извини, но я не дам.

Так вот Русь и поделили
Меж собой, как тот пирог.
Первый клин в сословье вбили,
Внуки их пожнут урок.

А пока все ликовали,
В Киев прибыл новый князь.
Новый-старый, … сознавали,
Что разборка началась.

Так из Новгорода Глеба
Попросили уходить.
Обескняжили Олега,
Поднадзорным сталоть быть.

Через год где-то примерно
Мономах прибыл к отцу.
Тот к Чернигову безмерно
Привязался, как к венцу.

- «Где Олег?!» - прямо с порога
С нетерпением произнёс».
- «Это так тебя дорога
Умотала, … ты всерьёз?

Поздоровайся сначала,
Я же всё-таки отец.
Анна также вон скучала …
Только с недругом храбрец?»

А Олег сам появился,
В смежной горнице сидел.
- «Ты откуда объявился?» -
А в глаза не поглядел.

Мономах заметил это,
Только вида не подал:
- «С месяц в Новгороде, где-то,
А Смоленск пока что сдал.

Судислав остался главный,
Он из кривичей, их вождь.
Ну, а Новгород? Он славный.
Всё своё и даже дождь».

- «Как мой крестник? Своевольный?»
- «Во!!! Пацан растёт. … Крепыш.
Ждём второго, я довольный …
Может, ты опять крестишь?»

- «Мне такое? Много чести …» -
И Олег чуть побледнел:
- «Это раньше, … были вместе.
Я сегодня не у дел.

О себе скажи-ка лучше.
Как прошедший год прожил.
Там тебе конечно проще,
Но ты это заслужил».

- «Не сказал бы я, что проще …
Нет желания вспоминать.
Дядя наш, одни ведь мощи,
А стремится всех подмять.

Полоцк. Помнишь этот город?
Прадед наш его прибрал.
И прабабку, был он молод,
Здесь насильно в жёны брал.

Сын прадеда и Роднеги,
Это дед наш Ярослав.
Прекратил разбой, набеги,
Князя нового послав.

Он не рюрикович, точно.
Он Роднеги родич был.
Но зато мир встал там прочно,
Полоцк распри все забыл.

И теперь Всеслав, князь новый
Решил зубы показать.
Для мена, мол, Киев голый,
Могу Новгород прибрать.

Изяслав, наш князь Великий,
Приказал мне: «Полоцк взять!»
А союзник, случай дикий,
Хан Боняк, кому-то зять.

Полоцк мы конечно взяли,
Но потом был сущий ад.
Мы, как дьявола обняли,
Половецкий хан был рад.

Половецкие обозы
С массой всякого добра
Вызывали только слёзы,
Мы ж своих сожгли дотла.

Сотни пленных: женщин, дети …
Будут проданы, как скот.
Видеть все страдания эти …
Мы же губим свой народ».

И вот здесь Олег взорвался:
- «Надо ж, стал радеть за Русь! …
Изяслав с отцом дорвался
Всю порвали, я плююсь.

Как же отчие владения?
Я родился, вырос здесь.
Доведён до оскудения,
Стал, как пленник, вот я весь.

А ведь здесь меня крестили,
Рос в Черниговских лесах.
В чём вина? Что не простили?
Так-то, брат мой Мономах.

Брата Глеба, как мальчишку,
Выгнали, отняв престол.
Как чухонского купчишку
Обобрали. … Произвол!

Он ведь князь был новгородский,
Это он же Гиту спас.
Приютил, дал дом господский,
Научил по-русски сказ.

И за это, весть не дура,
Сгинул в Северной Двине,
Убежав от самодура.
Не понял по чьей вине».

Мономах сидел убитый,
Понимая, что он прав.
Друг Олег, как пёс забитый,
Ближе стал за честный нрав.

- «Ты держись! Всё обойдётся …» -
Мономах налил вина:
- «Выпьем чарку! Всё вернётся!
Так что выпьем и до дна».

Но Олег поднялся молча:
- «Не хочу с тобой я пить.
Благородство своё корча,
Ты такой же, лишь бы бить».

И ушёл не попрощался,
Мономах был удручён.
И подумал: «С кем остался?
Неужели обречён …».

Братьев не было, лишь сёстры.
Близок был ему Олег.
С ним прошли лихие вёрсты,
Был ему, как оберег.

Не всегда с ним соглашался,
Но всегда его любил.
За безумство, … как он дрался …
В то же время не грубил.

Всё же верил, он вернётся,
Победит же здравый ум.
Голос гриди как ворвётся, …
Оторвав от мрачных дум:

- «Князь Олег сбежал, как будто!
Вот, успел вам написать …» -
Он понял, свеча задута,
Взял письмо и стал читать.

Почерк нервный и неровный,
Так писать мог лишь вассал.
Он хоть не единокровный,
Прочитал, что он писал:

- «Извини, я уезжаю,
Ждёт меня Тмутаракань.
Я Бориса уважаю,
Хоть двоюродный, не рвань.

Ущемлён он вами тоже,
Также как его отец.
Он же брат наш, чуть моложе.
Недостаток? Он не льстец.

Я хочу вернуть поместье
И Чернигов вновь забрать.
Мы теперь не будем вместе,
У Бориса своя рать.

У него там много связей,
Ханский юг поможет нам.
Ты не терпишь этих мразей,
Я их тоже, знаешь сам.

Всю казну я забираю,
Вратислав что заплатил.
Я с тобою не играю,
Чешский долг ты возвратил.

Вот и всё! Готовься к встрече!
Всё ж оставь Чернигов сам.
Не хочу тебе увечий …
Я доверюсь Небесам».

Мономах оставил чтение,
Мысль о нём кромсала мозг.
И представил на мгновение,
Как бы он ушёл от «розг».

Не найдя в себе ответа,
Вновь вопрос: «Кто виноват?
Отошла Русь от завета,
Единение – постулат.

Ждут её междоусобья?
Надо их остановить!
Недомолвки, неудобья
Всё решить, обговорить».

Утром завтракали с дядей.
Изяслав спросил: «Слыхал?
Твой Олег, не на ночь глядя,
Прямо днём, взял, ускакал».

- «Я уже об этом знаю,
Он мне лично написал.
Где-то я и понимаю,
Он же князь и доказал …

Святославичей лишили
Вы всего. А почему?
С Русью просто порешили,
Поделили что кому …

Он сейчас в Тмутаракани
И с Борисом будут здесь.
Он Чернигов просит. С вами
Не желает в драку лезть».

Изяслав на Владислава
С изумлением посмотрел:
- «Его мордочка слюнява,
Чтобы нас пугать. Как смел?»

Владислав с ним согласился:
- «Он забыл – за нами Русь!
Я вообще-то удивился,
Что Олег такой вот «гусь».

О Чернигове отдельно
Надо было говорить.
Год здесь жил, сказал бы дельно,
Порешали б как с ним быть».

Мономах опять спокойно,
Хотя тон отца пугал:
- «Может мне и непристойно
Лезть с советом, вроде мал.

Тем не менее, считаю,
Вызвать киевскую рать.
Здесь в Чернигове, я знаю,
Сил для встречи не набрать.

Написал Олег мне также,
Хан какой-то поддержал.
А орда не в распродаже,
От её любой дрожал».

- «Мономах! … Не понимаю!» -
Вдруг воскликнул Изяслав:
- «Ты ж не трус, тебя я знаю.
Испугался их орав?

Не от сечи, а от взгляда
Будут в Муромских лесах.
И Олегу, как награда, …
Так-то, друг мой Мономах».

- «Ошибаешься, мой дядя!
Я не трус, это расчёт.
И на вас обоих глядя,
К ханам есть особый счёт.

Я в Смоленск свой убываю,
Там меня давненько ждут.
С братом драться не желаю,
Позовёте, как прижмут».

И он убыл, с ним дружина
Вся ушла, как обещал.
Тяга в край неудержима,
Мономах их защищал.

Не желал он крови братской.
Русский с русским – никогда!
Этой моде азиатской
Был противником всегда.

Изяслав, как князь Великий,
Отбыл в Киев – стольный град.
И Чернигов многоликий
Стал ждать этих азиат.

Всеволод не сомневался,
Что Олега победит.
И особо не старался
Понимать, что клин-то вбит.

 
Через месяц доложили,
Прискакал гонец с застав,
Что кочевники кружили,
Познавая их состав.

- «Скоро будут и отряды …»
Так гонец и доложил.
- «Пусть идут, мы будем рады» -
Хмыкнул князь: «Он заслужил».

И собрав свою дружину,
 Всё же Всеволод пошёл.
В пойме Ожицы низину
Подходящую нашёл.

Там решил остановиться,
Берег вязкий от болот.
Пешим здесь удобней биться,
Лошадям плацдарм не тот.

Появились, как видение,
Туча всадников, молчком.
Хан Боняк, как вдохновение,
С Русью был уже знаком.

Ну, а следом рать Бориса
И Олег был вместе с ним.
Отхлебнув глоток кумыса,
Произнёс он: «Усмирим!

Откровенно его жалко,
Он себя в тупик загнал.
Грязь болотная и балка
Нам послужат. Я сказал!

Обращаясь же к Борису,
Приказал: «Пусть хан Боняк
Не подходит слишком близко,
Запас стрел же не иссяк?

Окружить, не дав им выйти.
Им в грязи манёвра нет.
Нет у них сегодня прыти …
Мономах бы дал совет».

Всеволод всё понял сразу,
Что просчёт его значим.
Тыщи стрел, как по заказу,
Били тех, кто отличим.

На глазах, как снег апрельский,
Будто таяла вся рать.
Случай явно не житейский
Всеволод не мог взирать.
 
С группой преданнейших гридей
Всеволод уйти сумел.
Те, кто был поименитей,
Пробивались, как умел.

Так черниговское войско
Всё осталось там лежать.
И Олег своё геройство
Не старался насаждать.

Но одно его смущало,
Хан Боняк стал лютовать.
Всё в округе затрещало,
Женщин стали продавать.
Мономах, узнав об этом,
Рать смоленскую поднял.
Через месяц, ещё летом,
Был в Чернигове – отнял.

Князь Великий там же с ратью,
Всеволод пока ни с чем.
Изяслав хоть чахлый статью,
Но приказы сыпал всем.

Он разбил шатёр свой в поле,
Был Чернигов разорён.
Всех собрал по доброй воле,
Но состав оговорён.

Были те, кто в состоянии
Ситуацию сломать.
Жить так в противостоянии …
Как бы дров не наломать.

Изяслав начал, как старший:
- «Кто же всё-таки зевнул?
Мономах от срама спасший,
Что Чернигов вновь вернул.

Всеволод, как будем дальше?
Рать другую собирать?
Был Олег таким и раньше …
Будешь снова сиднем ждать?»

- «Да, отец мой промахнулся» -
Мономах не мог смолчать:
- «Но и ты, же лопухнулся,
Бросив всех. Теперь кричать?!

Я ж ещё в начале лета
Вас, как мог, предупреждал,
Что Олега честь задета …
Отчий дом от вас он ждал.

Он в Чернигове родился,
Я ж вам это говорил.
И теперь бы пригодился,
А ты кашу заварил».

- «Обвинение серьёзно …
Значит я и виноват?
Надо было скрупулёзно
Изучить кто сват, кто брат?

Каждый рюрикович зная,
Что он должен власть иметь.
И живёт, как волчья стая,
Вожака в ней возыметь».

- «Вот ты, дядя, и открылся,
Темноту тут наводил.
От волчихи, знать, родился …
Дед случайно наблудил.

Мы отнюдь не волчья стая
И Олег, похоже, прав.
Вы, с отцом с огнём играя,
Со своими, как удав.

Ты зачем затеял бучу?
Дед же всех нас примирил.
В Киев власть забрал, всё в кучу,
Не поняв, что сотворил.

И обидно мне, и больно,
Что с тобой пошёл отец.
Соучастник он невольно
Этой драмы, наконец».

- «Если умный, то командуй …»
- «Нет уж, дядя, ешь свой хлеб.
По такому варианту …
Я пока что  не ослеп.

Ты с Олегом разбирайся,
Скоро снова будут здесь.
С братом ссорить не пытайся,
Мне чужда вражда и месть.

Если снова Боняк с ними,
Здесь останется навек.
Из воды опять сухими?
Не увидит свой набег».

- «Я согласен с Мономахом» -
Это был друг Любомир:
- «Мы в Ростове одним махом
Не решали, кто кумир.

Бить своих – поганый случай.
Люди всё ж таки не скот,
А залог благополучий …
Не поймёт лишь идиот.

Здесь племянники восстали …
Может их сперва понять?
Почему такими стали?
Есть возможность так унять?

Может хана для начала,
Если сунется, убрать?
Вон орда как одичала,
Всех в полон готова брать.

Мы все помним Шарукана,
Много лет наш край терзал.
Мономах прихлопнул хана,
А орду а расход списал.

С дикарями надо жёстко,
А своих как-то понять …
Кистенём махаться просто,
Тяжелей суть воспринять».

Изяслав был недовольный
От нелестных, крепких слов.
- «А племянник не безвольный …» -
Вдруг подумал: «Вождь готов!»

Вслух сказал: «Давай конкретней.
Есть какой-нибудь да план?
Не ругать, а позаметней
Изложить, как взять тот клан».

Мономах поднялся снова:
- «Предлагаю вариант.
Помнить всем, это основа,
Как стратег, Олег талант.

Мы же выросли с ним вместе,
В Чехии его познал.
Крестоносцы жаждут мести,
Там Олега он узнал.

Победит не тот кто сильный,
Кто чрезмерно намудрит,
А кто более мобильный,
Кто кого перехитрит.

За Десной устроим встречу,
Пусть Чернигов отдохнёт.
Абы как не лезьте в сечу,
Что к чему Олег поймёт».

- «А ты как? Не с нами вместе?» -
Всеволод был огорчён:
- «Трудно веем и дело чести
Быть, где вывод извлечён».

- «Вывод извлечён? Не рано?
Ты опять спешишь, отец.
Рать профукал, … есть охрана …
Образумься, если спец.

На меня вы не смотрите,
Не волнуйтесь – пригожусь.
Остальное, как хотите,
Не скажу, поберегусь.

И ещё, Неждана Нива
Есть село, южнее чуть.
Речка там весьма красива,
Есть где душу всколыхнуть.

Я там был совсем недавно,
Место встречи просто класс.
Поле в степь уходит плавно,
Лес чудесный, без прикрас.

Есть где можно затаиться,
Ростовчан поставьте в тыл.
А двум ратям не таиться,
Может быть, умерит пыл».

Разошлись довольно поздно,
А наутро все в поход.
Войско выглядело грозно.
Мономах пошёл в обход.

Что надумал, неизвестно.
Изяслав хотел бы знать.
Лезть в детали, неуместно,
Это он сумел понять.

Мономах же в это время
Повернул всю рать к Днепру.
Рать на конях, это пламя,
Это вихрь степи в жару.

Видеть это – загляденье,
Мономах о том мечтал.
Первый случай, как знаменье,
Перед ним, как есть, предстал.

Рать неслась, как птица, к югу.
У заставы был привал.
Ну, а дальше всю округу
Хан Боняк запаковал.

Вызвал тотчас адъютанта:
- «Что ж, разведчик, твой черёд.
Надо встретить дилетанта,
Мимо нас он не пройдёт.

Надо знать их все задумки.
Как пойдут? Куда пойдут?
Все они чуть недоумки,
Без Олега не уйдут».

Понт  в степи, как растворился,
И отряд был невелик,
Но так быстро удалился,
Что мгновенно стал безлик.

Через три дня Понт вернулся.
Доложил, что видел всех.
Мономаху улыбнулся:
- «Я не верю в их успех.

У них тоже есть разведка.
Они знают где их ждут.
Но о нас …» - заметил едко:
- «Пусть немножко подождут.

Рать у них с Тмутаракани,
Во главе Борис и Глеб.
Глеб двоюродный, но в брани
Был Борис, ему брань хлеб.

И орда, Боняк там главный,
Всё не так, как прошлый раз.
На восток пошёл, коварный …
В тыл зайти, где наш фураж».

Мономах, сощурив глазки,
Посмотрел на всех хитро:
- «Да-а-а, Олег! Не дал подсказки.
Знал, что хан мертвец давно.

Вот теперь и подсчитаю
Чем Олег собрался взять.
Рать Бориса, я считаю,
Не осилит нашу рать.

И людей в два раза больше,
И резерв в лесу стоит …
Час продержится, не дольше,
Зная, что Боняк убит.

Всё! По коням! С Богом, други!
Впереди победа ждёт!»
Меч в руке, мышцы упруги:
- «Все за мной! В галоп! Вперё-ё-ёд!»

И, как горная лавина,
Загудела сразу степь.
Словно древняя былина
Вдруг напомнила про крепь.

Не скакали, а летели
Боняку наперерез.
И, в конце концов, взлетели
На курган, мираж исчез.

Вся орда, как на ладони,
Курят что-то, пьют кумыс.
Хан Боняк от благовоний
Разомлел. … Не ждал сюрприз.

Всполошились, кто был ближе,
На коней и мигом вскачь
Рать с кургана, как по крыше,
Им навстречу, как лихач.
 
Первый ряд был смят мгновенно,
Так никто их не встречал.
Копья, меч одновременно,
Сокрушив, как одичал.

Наземь головы летели,
Как капуста на плацу.
И ордынцы обалдели,
Что им было не к лицу.

Натиск был настолько мощный …
Видно было по телам.
А заслон совсем не прочный,
Лагерь смят был пополам.

Мономах: «Ищи Боняка!
Понт, ищи, он где-то здесь!»
- «Вон он! Вижу! Трус вояка …
Не уйдёт, убавлю спесь».

Понт поднял лук, бил он классно,
Белке в глаз не целясь, мог.
И стрела, ему подвластна,
Хана срезала в висок.
Мономах всё видел это,
Крикнул Понту: «Молодец!!!»
К концу дня всё было «спето»
И орде пришёл конец.

Кто живой ещё остался,
Их в полон никто не брал,
По аилам разбежался.
Воевать весь пыл пропал.

В это время рать Бориса
Подошла, где Изяслав
Ждал, как мышку ждала киса,
Даже ноту не послав.

И Олег понял всё тут же,
Мономах перехитрил.
Нет орды. Что может хуже?
Он ордынцев упредил.

И тогда сказал Борису:
- «Надо срочно уходить.
Здесь не будет компромиссу,
Нас тут могут перебить.

Против нас стоит две рати,
На подходе Мономах.
Он разбил орду и, кстати,
Нас не тронет на холмах.

Со своими не дерётся,
Знаю я его закон.
Ну, а ежели возьмётся? …
Не взыщи, такой вот он».

- «А чего тогда пугаться?
Всеволод уже был бит».
- «Он кочевникам поддался,
Сам-то не был же убит.

Мы ж Чернигов не сдержали,
Мономах без боя взял.
И чего тогда бежали?
Без орды ты тьфу. … Понял?»

- «Зря ты так со мной, Олежка.
Понимаю, … ты стратег.
Но всё это не издержки,
Ты меня, как брат, поверг.

Можешь топать к Мономаху,
Без тебя здесь обойдусь.
Не молюсь ни в жисть Аллаху,
А дядьей я не боюсь».
 
Развернул всю рать по фронту
И с желанием победить,
Подражая вдруг архонту,
Прокричал: «Я должен быть!»

И погиб при первой стычке,
Был разрублен пополам.
Дальше бились по привычке …
Видел Глеб не рать, а хлам.

Изяслав подал команду:
- «Отходить! Борис убит.
Пусть уводят эту банду.
Глеб! Иначе будешь бит!»

Все довольны, даже рады, …
Но бывает, же дубьё …
Для острастки иль с досады
Воин их метнул копьё.

Изяслав пошёл в ложбину,
Напряжение улеглось,
Но копьё попало в спину,
Вмиг пробив его насквозь.
Мономах почти что первый
Подскакал, но князь был мёртв.
И не выдержали нервы
Киевлян, был разум стёрт.

Всю толпу Тмутаракани
Разобрали по частям.
Такой срам от этой рвани
Не простили бы властям.

Никого не отпустили,
Только Глеб сумел удрать.
Все здесь голову сложили,
Так погибла эта рать.

Упокоил Изяслава
Навсегда Софийский храм.
Пусть была дурная слава,
Был Великим, хоть и хам.

А занял престол брат младший,
Всеволод, всю жизнь мечтал.
Возраст вроде не увядший,
Жажду власти всё ж впитал.

И его, как подменили,
Даже внешне стал другим.
Пересудами твердили,
Что он будет не благим.

Вскоре вызвал к себе сына,
Как хозяин, во дворец.
Взглядом жёстким властелина
Посмотрел не как творец …

- «Разговор к тебе серьёзный …
Не совет, а разговор.
План мой будет грандиозный
И для многих приговор.

Изяславское потомство
Я лишу всех личных прав.
Их возможное упорство
Пресеку не без расправ.

Святославичей не трону,
Мне был близок Святослав.
Будут строить оборону
Всей Руси, её застав.

Князем всей Тмутаракани
Будет Глеб, сам убежал.
Даже деньги пусть чеканит,
Лишь бы нам не досаждал.

Вот Чернигов, … мне Олегу
Нет желания предлагать.
На санях, в мороз по снегу
Пусть-ка едет Муром брать».

Мономах, ушам не веря,
Еле вымолвил: «Отец …
Ты ли это? Лик ощеря,
Ты развалишь Русь! Конец?»

Князь в ответ лишь ухмыльнулся:
- «Нет, сынок, я не дурак.
Став Великим, вдруг свихнулся?
Всё раздав, за просто так.

Управление городами
Я возьму под свой контроль.
Может где-то, пусть местам
И останется их роль …

Но град Киев будет главный,
Остальным же ниже ранг.
Род наш будет полноправный!
Вот где нужен твой талант.

Ты приемник мой достойный
И тебе род продолжать.
Как я внуками довольный …
Им в руках всю Русь держать».

- «Эх, отец! Ведь это смута.
Брат на брата, … снова кровь …
И борьба … ох, будет люта,
Русь уйдёт в пучину вновь.

Неужели непонятно,
Власть князья не отдадут.
Довод твой звучит невнятно.
Где наш род? Нас двое тут.

Да, согласен. Есть три внука.
Но второй же Изяслав!
Третий тоже, как порука,
Носит имя Святослав.

Это ж деды им по крови.
Общий прадед Ярослав.
И ты хочешь всех поссорить?
Есть в конце концов Устав».

После этого общения,
Оставаться он не стал.
Не желая братьям мщения,
Тоже знаться перестал.

Вдруг из Киева депеша:
- «К нам опять Тмутаракань.
Хан Болуш, себя утеша,
Поддержал меж нами брань».

И вот он в Переяславле,
Там и ждал его отец:
- «Глеба я навек «ославлю»
Ах, какой же он наглец!»

Я ж им с братом всё простил же,
Князем стал он, как Олег.
Мой брат был убит ведь им же.
И теперь такой ответ?»

Мономах мрачнее тучи:
- «Я, отец, предупреждал.
Это лишь начало бучи.
Что так быстр, я не ждал.

Как ответить ты собрался? …
Надо половцев унять».
И тут князь заулыбался: …
- «Даже ты не смог понять!

Кто моя жена по крови?
Половецкая княжна.
Я же взял не без условий,
Вот зачем она нужна.

Кто её отец скажи мне?»
- «Неужели хан Болуш?»
- «Он мой тесть, он на вершине
Иерархии их душ.

Я уже с отрядом гридей
Анну к батюшке послал.
Постарался посокрытей,
Чтобы Глеб о том не знал.

Раскошелиться, конечно,
Ради этого пришлось.
Без даров идти? Беспечно.
Так уж это повелось.

Пощипал казну изрядно,
Смысл, считаю, в этом был.
Воевать всегда накладно.
Да, и тесть чтоб не блажил».

И Владимир согласился:
- «Надо распри так решать.
Бес в кого-то поселился?
Вот его уничтожать!

Не людей калечить, беса …
Бесовщину надо бить.
Чтоб лишить их интереса
Даже думать так и жить».

Ну а Анна в стан открыто
Так пришла, чтоб хан не знал.
Паранджёй лицо закрыто …
Так что вряд ли кто узнал.

Хан был искренне счастливый,
Дочь не видел много лет.
К ней всегда был справедливый,
И понял в чём весь секрет.

Попросил всех удалиться,
Чтобы с ней поговорить.
Надо было убедиться,
Что не будет зять юлить.

Все дары принял, как должно,
Щедрость князя оценил.
А другое невозможно,
Он сокровища любил.

Приказал, чтоб стол накрыли,
Надо дочке отдохнуть.
И вина чуть пригубили,
Чтобы сразу не уснуть.

Анна начала спокойно:
- «Спутник твой большой подлец.
Мужа он обидел больно,
Брат его убит, отец.

Погубил свою дружину,
В шоке год Тмутаракань.
Брат двоюродный, как сгинул …
Киев же не глухомань.

Но не это основное.
Им подставлен хан Боняк.
За предательство такое,
Должен сгинуть, как слизняк».

- «Как Боняк погиб известно?»
- «Сделал это Мономах.
Он мой пасынок и честно
Не ходил он в упырях.

Вся орда лишь отдыхала,
Когда он стремглав напал.
Ваших рать переиграла,
Хан в капкан к нему попал.

А убит стрелой из лука.
В рати есть, кому стрелять.
Так что это всем наука
И пора уже понять.

Виноват Глеб, однозначно.
В том, что Мономах ушёл
Сообщить мог, это точно …
Делай вывод, миг пришёл».

Болуш пригласил визиря:
- «Отменяю свой набег.
А орду утихомиря,
Отведи в степь на ночлег.

Пригласи сюда-ка Глеба,
Надо кое-что спросить.
Ситуация нелепа,
Надо с ним всё прояснить».

Визирь тотчас удалился
Также тихо, как зашёл.
Глеб немедля объявился
С криком, как с ума сошёл.

- «Ты хозяин обещаний?!
Почему орду свернул?
После всех увещеваний
Меня взял и обманул?

Или просто испугался?
Неужели Мономах?
Он-то здесь, откуда взялся,
Что всех вас обуял страх …».

- «Значит, знаешь Мономаха?» -
И Болуш даже привстал:
- «Это ты из чувства страха
Боняка так расхлестал?»

- «Ты чего несёшь? Балезный!
Твой Боняк простой чурбан.
Отдых сделал, разлюбезный,
Разомлел от яств, гурман.

Не воюют так, «мой милый»,
Русь не терпит дураков.
А Боняк твой воин хилый,
И огрёб там тумаков».

- «Ты же знал про Мономаха,
Что от князя он ушёл?»
- «Знал! И что? Он вольный птаха.
Доложить? Смысл не нашёл».

- «А орда об этом знала?
Отвечаю сразу. Нет!
Если б знала – понимала
И искала его след.

Ты виновник этой драмы
И свою рать потерял.
Мы залечим свои шрамы …
А вот ты нас разменял.

Хочешь, чтобы доверяли,
И зовёшь опять на Русь?
Наконец тебя поняли …
Я другому пригожусь».

Страже сделал знак условный.
Глеб и ойкнуть не успел –
Меч в руках кривой, огромный
Вскрыл живот, как и хотел.

Глеб упал, глаза тараща,
Ничего не понимал.
И догадка леденяща
Угасала: … «Отгулял …».

Хан Болуш не ждал ответа,
Словно это был баран
Ураза-Байрама жертва,
Разговению отдан.

- «Разрубить! Отдать собаке,
Чтобы след его пропал.
Наше вечное проклятье
Будем помнить, как финал».

Плюнул в труп он на прощанье.
Приказал: «Шатёр убрать!
У меня одно желанье,
Не хочу так умирать».

Анна это не видала,
Путь её домой лежал.
Себя в мыслях убеждала:
- «Глеб опасен, как кинжал!»

Князь же ждал и Мономаха
От себя не отпускал.
Здесь угроза не от ляха,
Посерьёзней их оскал.

Анна прибыла небыстро,
Вдруг почувствовав недуг.
Отравилась? Вроде чисто, …
Но трясло, порой, до мук.

- «Срочно в Киев отправляйте!» -
Приказал Великий князь:
- «И всех лекарей скликайте …».
Сам в повозку взгромоздясь.

Ехал в Киев вместе с Анной,
Мономах сопровождал.
Весть её была желанной,
Болуш им не досаждал.

По прибытии рассказала:
                - «Да-а-а, … отец меня встречал.
Я про Глеба всё сказала,
Чтоб не шибко привечал.

Боняк жизнью поплатился
От того, что доверял.
Отец даже изменился,
Но … контроль не потерял.

И просил, чтоб передала,
С Глебом связи он порвёт.
Мол, спасибо, что сказала,
А орда его поймёт.

Я не стала дожидаться
Результатов, тут же в путь.
По-хорошему расстаться
Не случилось. Ну и пусть …

А когда я уезжала,
Подошёл ко мне визирь.
Дал вина кувшин. Не знала,
Что визирь вообще-то хмырь.

Я вина чуть отхлебнула
И меня стало мутить.
Всё внутри перевернуло,
Не хотелось даже жить».

Говорила очень тихо,
Просто из последних сил …
- «Чья же это всё же прихоть?» -
Мономах себя спросил.

- «Где сейчас кувшин остался?» -
Тут уж Всеволод спросил.
- «Там в повозке он болтался …»
- «Кто-нибудь вина просил?»

- «Нет! Ты что? … Один из гридей
Даже вылить всё хотел.
Запретила. Как хотите,
Надо князь чтоб посмотрел».

Тут же приказал прислуге:
- «Принесите мне кувшин.
Гридь придёт пусть. Чьи услуги
Выполнить хотел один?»

Через полчаса, не больше
Прибежал слуга, с ним Понт.
- «Гридь исчез. Сейчас, похоже, …
Ждал чего-то, идиот».

Мономах, как на жаровне,
Подскочил: «Не-ет! Не уйдёт!»
И за дверь. Понт хладнокровней
Вышел с ним: «С рук не сойдёт …».

Гонка стала скоротечной,
Повязали словно лань.
Абсолютно не беспечной,
Эти двое знали грань.

Гридь хоть был мужик не хилый,
Был стреножен без хлопот.
Вид естественно унылый,
Знал – аукнется доход.

Взгляд у князя был суровый:
- «Ты кому продался, пёс?
Твой доход здесь не грошовый.
Мало стало? Кто поднёс?»

- «Всё визирь, … ему попался, …
Двести гривен обещал.
Чтоб побольше с ней общался,
И к вину, чтоб приобщал.

А когда ей плохо стало,
Я решил кувшин убрать.
И хоть хворь её достала,
Сил хватило яд прибрать».

Мономах кипел от злости,
Он готов был разорвать.
Даже просто расчихвостить,
Гнев свой праведный сорвать.

Всеволод счёл по-другому.
Он велел подать кувшин.
К делу, вроде как благому,
Он касаться не спешил.

Подошёл вдруг к Мономаху:
- «Предлагаю угостить!
Пусть рванёт единым махом
Весь кувшин, чего мельчить».

- «А идея то, что надо,
Она всех развеселит.
Преисподняя будут рада,
Голова о них болит».

Подойдя почти вплотную,
Мономах подал кувшин:
- «Пей, любезный, не впустую …
Двести гривен не аршин …»

И тогда мужик взмолился:
- «Не хочу я умирать!
Я ж не яд дать согласился,
А вино, чтоб крепче спать.

Это всё визирь, поверьте
И меня он обманул.
Пусть он пьёт, а мне доверьте,
Я его бы гробанул».

- «Если так, чего нам сразу
Обо всём не рассказал?
Я ж насквозь тебя заразу
Вижу, как не досказал,

Что получишь свои гривны,
Когда Анну умертвишь.
Что? Дела твои невинны?
Говори! Чего молчишь?»

Слёзы, грязь под носом, всхлипы: …
- «Не хотел я, … не хотел …
Бес попутал …» - снова хрипы:
- «Зуд какой-то налетел.

Не губите, ради Бога,
Помогу вам, вот те Крест».
Мономах в ответ: «Убога
Жизнь твоя и этот жест.

Пей до дна и упокойся.
Как судить, решит Господь.
Смерть приятная, не бойся,
Только там опять не шкодь».

Взял кувшин, перекрестился
Да и выпил всё до дна.
Даже ликом изменился,
Стал похож на бегуна.

Воздух ловит словно рыба,
Что-то силится сказать.
Кроме хлюпанья и сипа
Ничего не разобрать.

Набок тут же повалился,
Шеей дёрнул и затих.
Яд как будто поделился
Своей властью на двоих.

Перешли в палату Анны,
Всеволод не мог стоять.
Сел с ней рядом, взгляд туманный
Ничего не мог понять.

Она тихо уходила,
Было ясно – это яд.
А конвульсия не била, …
С такой дозой не хрипят.

Сутки Анна так лежала,
Жизнь её, как замерла.
И почти что не дышала,
Но, вздохнув раз, умерла.

Во дворце всё опустело,
Князь морально был убит.
Всё куда-то улетело …
Кто за это отомстит?

Прискакал гонец с заставы,
Новостью ошеломил.
Глеб убит, а для забавы
Труп собакам хан скормил.

- «Слов нет. … Это всё жестоко» -
Князь в раздумье произнёс:
- «Мстить за зло, это неплохо,
Но рассудок кто-то снёс.

А узнает про Астину? …
Он обязан всё узнать!
Покарает пусть скотину.
Только как ему сказать? …»

- «Я его немного знаю,
Да и Болуш должен знать.
Что да как я там узнаю,
Постараюсь рассказать».

- «Ратибора позовите!»
Мономах спросил: «Зачем?
Ради Бога не спешите,
Ратибор здесь нужен всем».

- «Ты хоть сын, не забывайся!
Я пока Великий князь!
С личным мнением оставайся,
А в мои дела не влазь!

Ратибора позовите!
Где-то здесь он должен быть.
Где? Не знаю! Как хотите,
С под земли должны добыть».

Через час он сам явился:
- «Слушаю, Великий князь!»
Мономах даже смутился,
Не слыхал так отродясь.

- «Едешь вместе с Мономахом
Подчинять Тмутаракань.
Власть пошла в краю том прахом,
Будет нашей глухомань.

Вот тебя и назначаю
Я наместником своим.
Власть такую, я считаю,
Заслужил трудом таким.

Едешь с ратью Мономаха,
Чтоб тебе помог собрать.
Уровнем не меньше шаха,
Тогда будут уважать.

По пути прибыть к Болушу,
Ты давно же с ним знаком.
У него излейте душу,
Как он спутался с врагом».

Ратибор был явно в шоке …
Он наместник уже стал?
Как томат вдруг стали щёки,
Лоб испариной блистал.

Мономах тотчас нашёлся:
- «Вижу, вижу, как ты рад.
Ко двору давно пришёлся.
Так что я рад во стократ».

И уже через неделю
Хан Болуш их рать встречал.
- «Я глазам своим не верю!» -
Добродушно прокричал.

- «Ратибо-о-ор! Мой сват любезный!» -
Так представил он своим:
- «Ты такой же всем полезный,
Красотой неповторим.

Рать с ордою в чистом поле
Пусть с дороги отдохнут.
И почувствуют раздолье …
Степь, ковыль есть только тут.

Остальным в шатёр. К обеду!
Есть о чём поговорить.
Ждал такую вот беседу,
Помечтать и обсудить».

Мономах чуть задержался,
Но в шатёр вошёл как раз.
Разговор уже начался,
Ратибор начал рассказ.

- «Вот и друг мой появился …».
Ратибор его, как ждал.
Мономах не удивился,
Так как это ожидал.

- «Познакомь! Его я знаю?» -
Хан внимательно смотрел:
- «Где-то видел, … забываю …
Возраст словно озверел».

- «Это ж сын родного зятя!» -
Ратибор: «Как не узнал?
Ты ж сказал – теперь мы братья,
Когда дочку отдавал».

- «Ба-а! Вот память, … ну, конечно
Помню, помню, … как там дочь?
Всё такая же беспечна?
Рад всегда во всём помочь.

Как зовут? Забыл, … не помню».
- «Князь Владимир Мономах».
- «Мо-но-маххх?! Теперь запомню.
Ты родня мне? … О, Аллах!»

Мономах не испугался,
Даже вида не подал:
- «Да, Боняк ваш сам нарвался,
Он меня вообще не ждал.

Воевать, это искусство,
Кто кого перехитрит.
А простое безрассудство
Вдохновению вредит».

- «Вот теперь я понимаю,
Что с тобой лучше дружить.
О тебе я много знаю …»
- «Дружбу надо заслужить!»

Мономах сказал так резко,
Что Болуш мгновенно встал.
Но потом добавил веско:
- «С вами жить я не устал».

- «Вы про дочь не рассказали,
Астина была же здесь.
Вы про Глеба ей сказали?»
- «Она знала его спесь.

И сама нам предложила
К вам поехать, доложить.
Уважение заслужила
Всех, кто к ней пришёл служить.

Ваш визирь сейчас на службе?»
- «Да, в орде. Он нужен вам?»
- «Я б хотел узнать поглубже,
Как относитесь вы к нам».

- «Мне визиря позовите!» -
Дал команду тут же хан:
- «Ешьте плов, его не ждите …
Не позвал, … вообще он хам.

Наорать – его стихия.
Тихий внешне, но … гяур.
Это просто истерия,
Как петух средь сотен кур».

Он вошёл почти неслышно:
- «Я пришёл. О. мудрый хан».
- «Ты садись, чего так пышно,
Я ж тебе не богдыхан.

Вот мой друг, вы не знакомы,
Князь Владимир Мономах,
Пожелал узнать каноны …
Пусть он сам, его размах».

Мономах опять спокойно
Водрузил на стол кувшин.
Спутать просто непристойно,
Он в орде такой один.

- «Выпьем что ли за знакомство,
Анна просит извинить.
Много было, вылить скотство,
Вот и просит нас допить».

И подал визирю чашу:
- «У нас принято до дна!
Уважай привычку нашу,
Угощу тебя сполна».

Тот вскочил, метнулся к двери,
А там ратники стоят.
Смотрят злобно, словно звери,
И мечи в руках блестят.

Хан сначала растерялся:
- «Как всё это понимать?»
А визирь стоять остался …
Хан опять: «Могу я знать?!»

Мономах визиря ловко
Снова к чаше усадил.
И сказал довольно громко:
- «Вот что Анне он вручил!»

Показав кувшин известный:
- «Знал что там? Ответишь мразь?!»
- «Яд степной гадюки местной …» -
Прошептал он: «Так-то князь …».

- «Где Астина?!» - хан в отчаянии …»
- «Да! Её он отравил.
Умирала в понимании,
Всё сказать, … не стало сил.

Остальное всё подробно
Рассказал продажный гридь
Повторяться неудобно,
А ему осталось гнить.

Чтобы  точно убедиться,
Что в кувшине налит яд,
Я заставил им напиться,
Выпить всё, где яд таят».

- «Здесь в кувшине яда нету?!!!» -
Закричал визирь в ответ:
- «Я поверил в честность эту …
Мономах, ты мясоед».

- «Невозможно зло измерить.
Дочку ты за что убил?»
- «Ваше дело мне не верить,
Я давно её любил».

- «Ты умрёшь позорной смертью».
Лично хан его связал.
Пристегнул к седлу, дал плетью …
Конь испуганно заржал.

И помчался, … всё завыло …
Это жуткий был забег.
Посмотрел на то, что было,
Там висел один скелет.