Петр Геннадиевич или Сын за отца

До конца работы оставалось два часа. Петр Геннадьевич страдал.
«Я не люблю свою работу,- думал он - Да! Я не люблю свою работу! В конце концов, это - не преступление, это - драма.»
Он вздохнул «А, может быть, даже трагедия! Они кричат: «Петя, ты живой?» Да живой, я, живой. «Прояви инициативу!» А я не хочу!»
Петр, кстати, научился спать с открытыми глазами, отсутствующе глядя в сторону.
«И какой я вам Петя!? Что за фамильярности! я достаточно взрослый, раз уже считаю годы до пенсии. «Ты же сын такого отца!» Ну да, я - сын. Именно поэтому я не могу бросить эту постылую работу и стать, например...
Петр Геннадьевич скосил глаза на газету, лежащую рядом. Газета была перевернута, чтобы никто не подумал, что Петр Геннадьевич ее читает, но он давно уже научился читать вверх ногами.
«Вот требуются же: продавцы, водители, сантехники! Говорят про других: «Развели семейственность!» Это, вроде, плохо. А «Трудовая династия» - хорошо.
Петр Геннадьевич вздохнул, но так, чтобы было незаметно.
До конца работы оставалось час пятьдесят. Кто-то умный сказал, что счастлив тот, кто утром с удовольствием идет на работу, а вечером с радостью домой.
"Ну почему я должен быть счастлив только полжизни?!»
В четыре ноль ноль он решил думать о приятном. Вот он заканчивает смену, идет мимо вахтера, сворачивает в Диету на углу, покупает для отца куриные котлеты в кулинарии. Сам Петр Геннадьевич был убежденным вегетарианцем и себе на вечер приготовил рагу из кабачков. А потом, к чаю, им будет выставлен потрясающий неимоверный медовик с малиной, еще вчера собственноручно выпеченный и оставленный на пропитку в тепле!
И отец будет сидеть в своем кресле, купленном на первую Петра зарплату и потому, наверное, так им любимому. А напротив, на диване, забравшись с ногами, примостится отцов верный друг, старик Че, самая добрая и деликатное душа на Земле. Приятели, порой, для смеха дразнят его «Че Геварой Неистовым и Беспощадным!», а он только улыбается и качает головой. Че любит мир и покой. А еще любит не торопясь обсуждать с отцом несуетные мировые проблемы, вечные глобальные вопросы. А дома пахнет деревом книжного шкафа, лимонником из кадки на карнизе, немного паркетной мастикой. И покоем... просто Покоем!
 Петр Геннадьевич вынесет пирог. Отец шумно восхитится, а старина Че примется смешно и путанно отказываться от своей порции, поминая диету и мифический лишний вес; затем, все же возьмёт самый маленький кусок, съест и аккуратно соберёт ложечкой с блюдца крошки.
А потом... Петр Геннадьевич помрачнел. Потом отец начнёт расспрашивать о том, как прошёл рабочий день: что новенького выкинул уборщик Демьяныч, тоже легендарная личность - старый пьянчуга, известный своими чудачествами на пол-Москвы, заходил ли к Пете директор?
Петр Геннадьевич терпеть не мог дебошира Демьяныча, а уж отношения с директором...
«Вы что, не понимаете, что подводите коллектив?! Вы бросаете тень на своего, не побоюсь этого слова, ЗНАМЕНИТОГО отца! Ваша нарочитая бездеятельность!...» и в воздухе повисает решающее слово - «БЕЗДАРНОСТЬ»!
Петр Геннадьевич вздохнул, по-возможности, незаметно, украдкой кинул взгляд на часы: четыре двадцать.
Да, он виноват! И виноват совсем не в том, в чем обвиняет его начальство. Надо же, БЕЗДАРНОСТЬ! Сам-то Петр прекрасно знает, что, коли захочет, он может в работе и превзойти отца, чем, кстати, доставит тому искреннюю радость. По своим возможностям он может быть не просто хорош на своем месте, он может быть лучшим! Но тогда это болото, из которого и нынче-то не вырваться, окончательно его засосет. И возврата на поверхность, на чистую воду уже не будет! А сейчас, будучи работником плохим, так и просто ото дна не оттолкнуться! Тем страшна трясина: и неподвижность, и любые телодвижения одинаково тянут вниз. Судьба...
- Ну и где он тута?!
Петр Геннадьевич очнулся. Этого еще не доставало! Пьяный Громила в голубом берете набекрень, в залитой уже чем-то ВДВ-шной форме, набычась, глядел на него. О Господи! Сегодня же День Десантника, но кто его сюда пустил!
- А! Вот ты где! У, Гнида!!! Жиреют тут, не пашут ни хрена, а мы там за них...!
Физиономия под беретом побагровела. Громилу пытались задержать, но он, стряхнув с себя каких- то интеллигентов, оказался в метре от Петра.
Петр Геннадьевич решил не связываться и попытался ретироваться, но хулиган, дыша перегаром, с криком: «Куда, сука, стоять!!!» схватил его и рванул к себе: «Я те щас рот откушу!!!»
И тут Петр Геннадьевич в первый раз за много лет действительно ощутил себя сыном своего отца! « Вы ждали?! Вы все этого хотели?! Ну так получите!»
С неожиданной для окружающих грозной грацией, казалось, совсем ему не свойственной, он развернулся; в изящном стремительном пируэте выскользнул из неуклюжего пьяного захвата и одним движением челюстей откусил горе-Десантнику голову! Брезгливо выплюнул ее, увернулся от двух фонтанов крови, ударившей из разорванных шейных артерий, и нырнул в покрытый тиной бассейн вольера.
Крокодил Петр Геннадьевич, как и его знаменитый отец, работал в зоопарке крокодилом.