Желтый пес

Появился вдруг у нас желтый пес.
Разгромил квартиру - в пылище нос.
У него зубища, хвостище, лапы, глаза большие, живот мохнатый, спина рыжее, бока белее, когтищи льва или даже длиннее.

Слова нанизаны на бумагу, работа волк и бежит в леса. Когда-то я завела собаку, и стали делаться чудеса. Когда-то в спину вонзался ужас, хребтом торчала наружу боль, а в ребрах билась наружу стужа, в шкафах за лето плодилась моль, скрипел паркет по ночам в двенадцать, искали пальцы на ощупь свет. Мой желтый пес не умел улыбаться, он презирал романтичный бред. Он приходил и садился рядом, спиной ко мне и лицом во тьму. И ночь под песьим спокойным взглядом передавала меня утру.
Я засыпала в загривок носом.
А он сопел и хотел уйти.
Мой пес окрашен под абрикосы, его другого и не найти.
Я рисовала - давила в ноги большая желтая голова. Я уходила - смотрела строго собака, брошенная одна.
И возвращалась, все реже, реже, и он встречал, все белей, белей, и как-то раз он был весь заснежен, седой, как перышки голубей, и тени снова длиннее, дольше, и за зимою опять зима, а пес - не младше и не моложе, и где-то не про него - весна. И горячее, острее, резче он носом тычется мне в ладонь. Смотри, как будто бы стало легче, пусть я уже не скачу, как конь. Пусть мои лапы потяжелели, пусть на лопатках седая шерсть, смотри, как звонко шумит в апреле подлесок, и птиц за окном не счесть, и их так много -  как серебристых шерстинок вдоль моего хребта. Надрыв в асфальте, росток неистов, весна смывает таких, как я...

И я рисую.
Я все рисую, пока бумага того велит.
И безотрывно - всегда - тоскую.

А пес мой спит. И все спит. И спит.