Князь Владимир Мономах Глава III

Гита
 
Конунг Гильом безрассудно
Собрал викингов в поход.
Столь отчаянных бессудно,
Звал искать другой доход.

Каждый викинг не случайный,
А потомственный берсерк.
Только Одину был тайный.
Просто преданнейший клерк.

Из Норвегии бежали,
Голод всех тогда достал.
И конунга поддержали,
Для похода час настал.
 
Собрались они на взморье,
Был напутственный костёр.
Нелюдимое приморье
Словно знало – он матёр.
Далеко слышны удары
Их мечей об их щиты.
Песни, словно мемуары.
Каждый про свои мечты.

Всё смешалось в ритме танца,
Треск костра и моря шум.
Вид норвежского спартанца
Впечатлял, он был угрюм.

Голый торс в любое время
Позволял им выбирать.
Женщин, отдых, даже бремя …
Их боялась даже знать.

Гильом вдруг поднял вверх руку
И приказ отдал: «Садись!»
Сели вкруг и, пряча скуку,
Ждали, чтобы завестись.

Конопля была готова,
Связка брошена в костёр.
Дым густой не бестолково,
Всех накрыл. Конунг хитёр.

Гильом всё же осторожно,
Но в сторонку отошёл.
Отравление возможно,
Если норму превзошёл.

Каждый берсерк знает это.
Дым им этот – ритуал.
Сердце дымом разогрето,
Силу снова, как вкачал.

Конопля им притупляла
Осторожность и расчёт.
Ярость только добавляла
И на это был свой счёт.

После этой процедуры
Вновь конунг собрал отряд:
- «Хоть там девки белокуры,
Русь оставим, обхитрят».

Начал с Дании соседней.
Жёстко всех предупредил:
- «Нет страны для нас зловредней.
Чтоб никто там не блудил!

Женщин трогать запрещаю!»
Рявкнул так, что вздрогнул сам. -
- «Я, учтите, не стращаю,
Дам по полной стервецам.

Не устраивать погромы,
Брать лишь то, что отдадут.
Не простят нам эти «гномы»,
Тут же сами нападут».

Вот гильомовские шнеки
Горло Балтики проплыв,
Оказались в кое веки
В королевстве златогрив.

Даны сами промышляли,
Так что вроде обошлось.
Стражу бить не помышляли,
Чем заняться всем нашлось.

Разжились немного снедью,
Да, по мелкой, барахлом …
Словно в память лихолетью …
Цель была совсем не в том.

Но стряслось, чего боялся,
Подошла с угрозой власть:
- «Ваш над бабой надругался,
Ты не можешь факт замять».

- «Приведите вашу жертву!»
Гильом аж позеленел.
Всех построили в шеренгу,
Даже тех, кто не хотел.

Подошла совсем девчушка,
Плачет тихо, не навзрыд.
Малолетка и простушка,
Обижать подобных – стыд.

- «Ты запомнила их лица?
Покажи! И не трясись.
Если это небылица,
В лучшем случае … катись».

Гильом сам повёл вдоль строя:
- «Повнимательнее будь …»
- «Вот он! Делал это стоя
И сказал, мол, всё забудь».

Молодой, немного наглый,
На конунга не смотрел.
- «Ты один был, застоялый?»
- «Двое, третий не успел».

Викинг зыркнул вдруг газами:
- «Почему не задушил …
Пренебрёг, считай, азами,
Жалость глупую внушил».

Гильом вынул меч и сходу
Парню грудь буквально вскрыл.
- «Ну! Убрать его с проходу
И добить, чтобы не ныл.

Та-ак! Показывай мне дальше.
Кто второй был «весельчак»?
Не терпел таких я раньше
И сейчас нельзя никак».

И пошли опять вдоль строя …
- «Вот второй! Конечно он».
Меч сработал вновь без сбоя,
Голова слетела вон.

Повернулся снова к власти:
- «Больше к нам претензий нет?»
- «Мы не ждали эти страсти …
Ты великий!» - был ответ.

Больше в Дании не стали
Дожидаться их щедрот.
А в Голландии их ждали,
Но совсем другой народ.

Встретили три мудрых старца:
- «Кровь есть смысл здесь проливать?
Нет тут золота, нет шанса
От богатства изнывать.

В основном у нас торговля,
А для этого есть флот.
Виноделие, рыболовля …
Строим парусники, … вот.

Вам во Францию удобней,
Пока рыцарей там нет.
Защищают гроб Господний,
Сарацинов бьют в ответ.

Так что золота там много,
Весь обчистили Восток.
Ваша цель – добра шального
Поиметь сейчас и впрок?».

- «Цель? Спасибо за науку!»
Гильом даже подскочил.
- «Жму сердечно вашу руку,
Знанья всё же получил».

- «Ты покинешь Нидерланды?»
- «Непременно и сейчас!»
- «Не увидим ваши банды?»
- «Банды? Сдохнешь через час.

Для тебя мы разве банда?
Кто-то пострадал от нас?
Мы обычная команда
И берём, … но не сейчас».

И опять в открытом море
На ладьях норманны в путь.
Принесут кому-то горе,
А кому-то просто жуть.

Север Франции заняли.
Цели Гильом свою достиг.
Его герцогом назвали,
И Вильгельмом в тот же миг.

И Нормандия узнала,
Что такое беспредел.
Вся земля заполыхала,
Страх умами завладел.

Отвели берсерки душу,
Вспоминая Амстердам.
Где за девочку-плакушу
Получили по мозгам.

Здесь совсем другое дело,
Тут Вильгельм всё разрешил.
Побережье всё гудело,
Плач все звуки заглушил.

- «Мы вам это предрекали…» -
Всем священник говорил:
- «Дьявол здесь!» И намекали:
- «Бог нас бросил, воспарил.

Крестоносцев звать немедля,
Лучше подать им платить.
Сила их давно не бредня,
Сможет свору осадить».

Услыхал Вильгельм те речи,
Возмущаться он не стал:
- «Я бы мог с тобой порезче,
Богом ты меня достал.

Говоришь я дьявол в плоти,
Ем детей, пью вашу кровь?
Крестоносец в позолоте?
Он несёт тебе любовь?

Он грабитель, каких мало …
Замки эти строил сам?
На Востоке пусто стало,
Все богатства здесь «сезам».

Я ваш герцог и запомни,
Я, Вильгельм, являю власть.
Говори другим и помни,
Можешь и в безумство впасть.

Как зовут тебя? Скажи-ка …»
- «Гийом Флэтель, с этих мест».
- «Вот что, Гийом, может дико?
Ты епископ, вот твой крест!

Эврё – он и есть столица.
Твой приход пусть будет здесь.
Чтоб народ ходил молиться,
Власть принять, какая есть».

Флэтель вымолвил, но робко.
Понимал – Вильгельм, как зверь,
А Епископство – уловка …
- «Крестоносец к Богу дверь …

Он в Святом Иерусалиме
Защищал Господень гроб.
С ними, как с глухонемыми,
Сарацин дикарь и жлоб».

- «И поэтому берёте
Всё, что нажито в веках?
Защищая гроб, вы ждёте,
Как бандит на большаках.

Так вот, Флэтель, занимайся
Богословским ремеслом.
Хочешь жить, ты мне покайся
И не лезь же напролом».

Гийом Флэтель и остался
Там епископом служить.
В Эврё храм ему достался,
Там и жизнь сумел дожить.

А Нормандия страдала
И Вильгельм всё поощрял.
Вакханалия нормой стала,
И никто не защищал.

Толпы беженцев французских
По Европе разбрелись.
И дошли до княжеств русских,
В жизнь далёкую вплелись.

Так Святая Русь узнала,
Кто такой этот Вильгельм.
Вся Нормандия стонала,
Был непризнанный никем.

Гарольд же король английский,
Стал последний англосакс,
Ожидал исход и близкий
Своей власти, зрел коллапс.

Знал, норманнам было мало …
Всю же Францию не взять.
Крестоносцы им, как жало,
Коброй вцепятся терзать.

А вот Англия ослабла,
Кельты вместе не хотят.
Потому и власть одрябла,
Так как много лет бузят.

И Тогда Гарольд решился
Унтенигемонт собрать.
Знати высшей доложился:
- «Всё решил Вильгельм попрать.

Я не знаю …» - молвил тихо:
- «Если он войдёт в Ла-Манш,
Вот тогда придёт к нам лихо.
Победить – неважный шанс.

Здесь потомки Эркенвальда,
Он святой, не только ваш.
Вы епископы, как смальта,
Создаёте эпатаж.

Я прошу вас, помогите
Кельтов к миру всё ж склонить.
Кто Вильгельм им объясните,
Будет он и их громить».

После этого собрания
Он позвал к беседе дочь.
Гита – чудное создание
Была в папу, ну точь-в-точь.

Как зашла, светлее стало,
Будто солнышко взошло.
И король хоть и устало
Произнёс: « … моё пришло».

Свежесть летнего восхода,
Чистоту прохладных рос
Подарила ей природа …
Может Бог? Ещё вопрос.

И в семнадцать лет от роду
Гита всё приобрела.
Формы, стройность и породу …
Цепкий ум и честь блюла.

Голос нежный, бархатистый
Он всегда спокойным был.
Волос светлый, золотистый
Многих подданных пленил.

Больше всех ей шла улыбка,
Это трудно передать.
Зубки ровные – калитка
В ротик маленький под стать.

- «Вызывал?» - спросила сразу.
- «Проходи! Есть разговор».
Так отец ещё ни разу
Не глядел вот так в упор.

- «Почему такой ты мрачный?» -
Чуть кокетливо: «Секрет?
У меня был день удачный,
Кто-то мне прислал букет».

- «С чем тебя и поздравляю!
У тебя опять жених?
Ты принцесса, Гита! Знаю …
Я тебе назначу их.

Я позвал не ради встречи,
Должен даже огорчить.
Груз большой тебе на плечи
Ляжет скоро, не словчить».

- «Я тебя не понимаю,
Можешь толком объяснить?
Выслать хочешь? Я внимаю,
Чем смогла я огорчить?»

- «Нет, родная, здесь другое …
Мысли эти ты оставь.
Королевство ждёт такое …
На минуточку представь.

Даны с севера достали,
Их набеги просто рок.
Рыбаки уже устали
Отбиваться, был бы прок.

И вот так, как на работу,
Грабить ходят на челнах.
Вот такую вот «заботу»
Ощущаем в тех краях.

Здесь, под боком вроде, кельты
Нас не терпят, а мы их.
Бандюки просто отпеты,
Понимают лишь своих.

Основное же несчастье
К нам из Франции идёт.
Там злой гений в одночасье
Власть забрал, к войне ведёт».

- «Папа! Генриха убили?!»
- «Нет! Король французский жив.
Там Нормандию сгубили,
Пришлый лапу наложив.

Викинг дикий, беспощадный
Себя герцогом назвал.
Звать Вильгельм, злодей нещадный
Своё воинство призвал.

В нём одни головорезы.
Им убить, что нам чихнуть.
Но во Францию не лезут,
Крестоносцы могут пнуть.

Так что Англия приманка,
А у нас силёнок нет.
Сгинуть так, конечно жалко.
Будем драться до побед.

И ещё, … тебе я раньше
Никогда не говорил.
Я женат был дважды, дальше
Рок мой просто задурил.

Мне Эдита подарила,
Моя первая любовь,
Трёх сынов она родила …
Королевская их кровь.

В детстве все поумирали;
Годвин, Эдмунд и Магнус.
И сама ушла в печали,
Не приняв тяжёлый груз.

А второй была Адита,
То твоя родная мать.
Были братья, от отита
Оба умерли опять.

И наследников не стало,
Трон английский опустел.
Ты одна и это мало,
Я не этого хотел.

- «Братьев как тогда назвали?
Я не знаю их имён».
- «Гарольд, Ульф, так в детстве звали …
Род потомством обделён.

Ты наследница престола
До замужества. Вот так.
Не хотел бы произвола,
Власти всяких там ватаг».

- «Я в растерянности дикой …»
Гита бросилась к отцу,
Как бы пользуясь защитой:
- «Наша жизнь идёт к концу?»

- «Что ты! Что ты! Нет, конечно.
Ты должна не просто жить …
Все живём мы здесь не вечно,
Жизнью надо дорожить.

Так что с Англией придётся
Попрощаться. Так-то дочь.
Как проблема обернётся …
Ты не сможешь мне помочь.

Фландрия тебя готова
Хоть сейчас своей признать.
Где ты есть, где будешь снова,
Ни один не должен знать.

Балдуин, как царь фландрийский,
С нетерпением Гиту ждёт.
Он мой друг довольно близкий,
Я сказал, что здесь грядёт.

- «Я что жить теперь там буду?»
- «Я такого не сулил.
Что надумал, не забуду.
Всё скажу, что запустил.

Даже если всё нормально
И в войне мы победим,
Ты для Англии, буквально,
Лишней будешь, тон сдадим.

Чтобы здесь не оставаться,
Сохранив свой ранг и род,
Русь – вот где должна остаться,
Там найдёшь судьбу, народ.

Письмо киевскому князю
Я вчера уже послал.
И считаю, что не сглажу …
Твой счастливый час настал».

- «Папа милый, я в смятении …
Русь! … А как туда попасть?
Дело даже не в хотении,
Попаду я там во власть?»

- «Я слыхал про Мономаха,
Молодой и смелый князь.
Бил кочевников, бил ляхов …
Вот и выйди с ним на связь.

После Фландрии дорога
Твоя в Данию пойдёт.
Жизнь  там скромная и строга,
Дядя Томас там живёт.

Он сведёт тебя с купцами,
Я тебе записку дам,
На ладье, увы, с гребцами
Попадёшь не в Амстердам.

Город Новгород – великий!
Купишь дом и будешь жить.
Новгородский князь безликий,
Но поможет доложить.

Ну, а дальше наудачу …
Что тебе ещё сказать?
Изучай язык, иначе
Будет трудно связь искать.

И ещё, … возьмёшь прислугу,
Деньги, прочее я дам.
Чтоб была принцессой всюду,
Я казну тебе всю сдам.

Говорил и повторяю,
Где ты есть, большой секрет.
Что случись со мной, я знаю
Будешь ты приоритет.

Этот герцог не уймётся,
Пока трон не приберёт.
Я умру, тобой займётся
И твою жизнь заберёт».

Гита вся зашлась слезами,
С ней такое первый раз:
- «Боже милостивый! Нами
Ты владеешь, где твой глас …

Почему ты терпишь это?
Матерь Божья, ты же мать!
Помоги! Ведь мы не где-то,
Мы твои, где помощь ждать …»

Появилась королева.
Гарольд сам её позвал
И Адита, нет в ней гнева,
Подошла … и он сказал:

- «Успокой дочь, ей в дорогу,
Объясни, как дальше быть.
Что нельзя с обидой к Богу …»
И ушёл, дав им побыть.

Гита к матери прильнула,
Лишь шмурыгая тайком.
- «Вот как жизнь нас повернула …» -
И прикрыла дочь платком.

- «Сильной будь, ведь ты принцесса,
Делай что сказал отец.
Русь и жизнь там – твоя месса!
Род продолжишь, наконец.

И найди там Мономаха,
Сердцем чувствую – судьба.
И не будь, как росомаха,
Будь собой везде, всегда.

Так закончилось прощанье
И начался быстрый сбор.
Гита дала обещанье,
Что исполнит уговор.

А Вильгельм же в это время
Здесь в Нормандии застрял.
Крестоносцы, сбросив бремя,
Все вернулись. Он понял,

Войско рыцарей, их много,
Разнесут ватагу вмиг.
Да и ходят все под Богом,
Так что риск варяг велик.

Все имеют навык боя
И варяг не сарацин.
Сарацин умрёт лишь стоя,
Даже если он один.

От безделья все берсерксы
Тоже начали блудить.
Похотливые рефлексы
Стали чаще их будить.

Разлагалась вся ватага
И Вильгельм тогда решил.
Из Нормандии ни шага,
Гнев на Англию душил.

Посчитал – вопрос решённый,
Трон английский надо брать.
Перешёл Ла-Манш, зажжённый
Чувством только побеждать.
 
Возле Гастингса их ждало
Войско Гарольда, как фронт.
И сомнение блуждало,
Что король наш не архонт.

Гирт эрл Кент на левом фланге,
Он Гарольда средний брат.
Леофвин, он в том же ранге,
И на правом был гарант.

Сам Гарольд был в центре войска.
Леофвин хоть младший брат,
Предлагал: «Не до геройства!
Надо выстроить квадрат».

Хускерл был тогда основой.
Это гвардия, как щит.
Их двуручный меч пудовый
Сокрушал так, всё трещит.

В войске были так же фирды  -
Ополчения крестьян.
И смотрелись не как флирты …
Каждый был чуть-чуть смутьян.

Их оружие; секиры,
Вилы, сельский инвентарь,
Были просто лишь дубины
С камнем на конце, как встарь.

Слабость войска у Гарольда
То, что лучников там нет.
Англосаксы, их порода
Не ценила арбалет.

У норманнов были луки,
В них была их сила, мощь.
Без стрелы они безруки.
Лук, стрела их сын и дочь.

Пеший строй, вот самый главный
Недостаток сакских войск.
Здесь Вильгельм был не тщеславный.
Конь ему был головой.

И пошла стена на стенку,
Строй Гарольда тут же смят.
Гирт дал этому оценку,
В тыл зашёл его отряд.

И норманны отступили,
Первый натиск отражён.
Леофвина вдруг убили,
Был в момент стрелой сражён.

Заменил Леофвина дядя.
Эдьвиг, Унчерский аббат.
Правый фланг опять наладя,
Показал, что он зубат.

А хускерлы бились лихо,
Меч коню рубил хребет.
Щит, держа от стрел и лиха,
Пыл врага, сведя на нет.

И опять у их потери,
Погибает Гирт эрл Кент,
Средний брат, с такой утери
Гарольд вдруг поник в момент.

Поддержал шериф с Файфелда,
Закричал: «Король держись!
Я замена! Вспомни деда,
Он нам общим был, кажись».

Это Гидрик, всем известный,
Был любимец всей семьи.
Балагур общеизвестный,
Но не нёс галиматьи.

И сраженье с новой силой,
С новой злостью началось.
- «Во-он!!!» - гремело, как страшилой,
Ржание, крики всё слилось.

Под Вильгельмом лошадь пала.
Закричали: «Герцог мёртв!»
Но он встал. Нужда отпала
Ликовать, он крендель тёрт.

Вечер. Начало смеркаться.
Битва шла десятый час.
Не хотел никто сдаваться,
Не хватало сил, подчас.

Гибель короля Гарольда
Завершила весь разгром.
С ним судьба не сердобольна,
Полыхнула власть костром.

Всё стряслось банально просто.
Ставка, где стоял король,
Защищалась очень жёстко,
Но хускерл совсем не тролль.

И Вильгельм, увидев это,
Быстро смысл весь оценив,
Бросил конницу и где-то
Оправдал смысл и мотив.

Первый дротик вдруг смертельно
В грудь ударил, щит пробив.
Там копьё в живот отдельно …
Но король жизнелюбив …

И тогда меч басурманский
Просто голову срубил.
Так потомок англосакский
Всю династию сгубил.

Но осталась королева
И наследница, их дочь.
Стали, как источник гнева
Узурпатора, всё прочь …

Даже Гастингс и победа
Радость не могли снискать.
Он с азартом людоеда
Стал наследницу искать.
 

Притащили королеву.
- «Гита где-е?» - Вильгельм визжал:
- «Уничтожу ведьмудеву!
Говори-и-и!!!» - и взял кинжал.
- «Убивать вот так не буду,
Буду медленно колоть.
Кровь всю вылью, не забуду
Дать своим потешить плоть».

Но Адита ни полслова …
Лишь презрение в глазах.
- «Скажешь, крыса!» - герцог снова:
- «Встретишь дочь на небесах.

Так! В подвал её тащите
И огнём «погрейте» грудь.
Сдохнет? Вы не трепещите,
Псы сожрут всё как-нибудь».

И опять она ни слова,
Ни один не дрогнул нерв.
Он ударил раз и снова
Увидал один лишь гнев.

Прибежал Рауль де Тосни,
Как-никак, а сводный брат.
Аж зелёный весь от злости …
- «Нет казны!» - кричит: «Вот враг!»

В два прыжка он к королеве.
- «С Гитой вся казна теперь?
Где она? Отправлю к Еве …
Я жестокий, так что верь.

Я найду! Я обещаю …
А тебе теперь не жить!
И учти, я не стращаю,
Мне раз плюнуть зашибить».

Тут Вильгельм опять вмешался:
- «Может скажешь, наконец?
С Гитой я б не расставался,
Мог бы даже под венец».

И Адита не стерпела:
- «Как ты смеешь, мразь, сатрап!»
- «Ты смотри, как осмелела …»
И ударил, как бил баб.

- «Я ещё раз повторяю,
Гита где? … Её найдут!
Я ваш трон не потеряю,
Ваши дни в песок уйдут.

Мне теперь вы не помеха,
Вас обеих уберут.
Ну, скажи хоть ради смеха,
Гиту сильно стерегут?»

Но Адита замолчала
И, похоже, что навек.
Били плетями сначала …
Сразу свет в глазах померк.

В чувство долго приводили
Для того, чтобы добить.
Ей упрямство не простили
И желание любить.

Вестминстерское аббатство
Дало ход – короновать.
В кой-то мере святотатство,
На наследницу плевать.

Но случилось тем не менее,
И Вильгельм стал королём.
Сила сняла всё сомнение,
Присягнули кистенём.

После всех мероприятий
Вильгельм тут же, как король,
Объявил: «Кто виноватый,
Дам, как долг, другую роль.

Отыскать принцессу Гиту
Где она бы не жила.
А всю прошлую элиту
Пригрозил спалить дотла,

Если Гита не найдётся,
Он не будет их жалеть.
Кто с принцессою вернётся,
Сможет и пожить успеть»

Гита в Дании узнала,
Что её отец погиб.
Долго плакала, рыдала …
Вспоминая добрый лик.

Время лечит – это правда.
И когда всё улеглось,
Томас вдруг сказал: «Бравада!
Ими двигает лишь злость».

- «Дядя Томас, объясните …» -
Гиту даже взял озноб:
- «Не волнуйтесь, расскажите …
Что случилось? Кто так злоб».

- «Только что купцы сказали,
Новый в Англии король!
Королеву истязали,
Дочь искали, вот в чём соль.

- «Мама, … мама хоть живая?»
- «Нет! От пыток Бог прибрал.
И от боли изнывая,
Не сказала. … Идеал!»

Гита, как окаменела.
Побледнела, взгляд потух,
Словно жизнь вся пролетела,
Испустила слух и дух.

Целый день сидела молча,
Лёд в душе и нету слёз.
Будто сердце съела порча
Или разум кто-то снёс.

- «Ты поплачь, … поплачь маленько …»
Томас клял, что рассказал.
Хоть и пьяненький частенько,
Он, что делать, точно знал.

На другой день, как прорвало,
Во дворе был слышен плач.
Но ему не помешало
Показать себя, как врач.

Чай подал такой душистый …
В нём пустырник заварил.
Мёд в горшочке золотистый,
Чарку рома приложил.

Приказал лежать спокойно
И без дела не вставать.
Чтобы выглядеть достойно,
Надо кушать и поспать.

Так прошла почти неделя.
Гита стала оживать.
Вдруг спросила: «Сколько время?
Не пора уже вставать?»

Что стряслось она забыла.
И беспамятство и плач.
Как в тумане всё проплыло,
Но вдруг вспомнился палач.

И вполне уже спокойно:
- «Томас, мамы больше нет?»
- «Да, родная, хоть и больно,
Это так, совсем не бред.

Есть такой Рауль де Тосни,
Королю он сводный брат.
От него идут все козни,
Злей любого во сто крат.

Он Вильгельму гад поклялся,
Что тебя везде найдёт.
Влезть в доверие старался,
Так что он на всё пойдёт.

Ты запомни это имя,
Он твой очень личный враг.
Верю я, наступит время
И тебя покинет мрак.

Нам нельзя теперь с купцами,
Там их люди могут быть.
Так что мы под парусами
Сами будем морем плыть.

Хольку нанял, только сшита,
С парусами, просто класс!
Днище всё из монолита
И настил внутри для нас».

- «Нанимать – это опасно!
Хольку надо нам купить.
Я хозяйка, всё прекрасно …
Ты ж сказал, нельзя шутить».

Томас с Гитой согласился,
С королём нельзя шутить.
Во все тяжкие пустился,
Как тут можно отступить.

- «Ты прислугу всю собрала?»
- «На узлах давно сидит.
И казну уже прибрала,
Так что в путь от этих гнид».

- «Кормчих нам тогда не надо,
С парусами слажу сам.
Новгородцы за награду
Не дадут и шанса псам».

Через два дня вышли в море,
Путь лежал через варяг.
Кстати, встретили их вскоре,
Хольк наш был для них пустяк.

Но пришлось поволноваться,
Если б знали что везём …
Кто из них мог догадаться,
Что в хольке не мелкозём.

Долго шли Варяжским морем.
Томас вёл, дорогу знал.
Вышли к Ладоге и вскоре
Реку Волхов увидал.

Неизвестность не пугала,
Гита знала, что там ждёт.
Так что нервничать не стала,
А смотрела, где плывёт.

 
- «Томас! Это что за море»
- «Это озеро, как есть.
Ильмень – чудо в этом хоре,
Как и город, это песнь».

- «Это Новгород? Он сказка!
Лондон бледен перед ним.
Здесь придёт ко мне развязка,
Он не будет мне чужим».

Вскоре показались пирсы
С массой парусных судов.
Здесь же склады, лавки, биржи …
С кучей праздный и шутов.

Всё ж причалил, было место.
Подошёл, похоже, князь.
- «Кто такие?» - кликнул жестом,
Двое подошли бранясь.

Вышла Гита и спокойно
Подошедшим говорит:
- «Англичанка я, мне больно,
Когда кто-то материт.

Плохо говорю по-русски,
Но я скоро научусь.
Мы из сильной заварушки,
Так что в Англии боюсь.

Мне бы с князем повидаться,
Есть серьёзный разговор».
- «Вам не надо здесь чураться,
Я князь Глеб, ругаться вздор.
Приглашаю, как бы в гости,
На Руси так не зовут.
Вы ушли от чьей-то злости?
Здесь помогут, вас здесь ждут».

- «Не одна я здесь, простите,
Тут прислуга и мой груз.
Дядя Томас мой спаситель,
Он из Дании, не трус».

Глеб красиво улыбнулся:
- «Мой дворец вместит вас всех.
Я сам только что вернулся
Из похода, есть успех».

Он совсем был не безликий,
Как король его назвал.
Гита вспомнила улики …
Да-а-а! Отец его не знал.

Так подумала принцесса,
Видя, как хлопочет князь.
Он достоин интереса
И внимания, не таясь.

- «Вы с дороги, я с дороги …» -
Глеб всех пригласил за стол:
- «Наши правила не строги,
Ешьте, после разговор».

Глазки Гиты засверкали.
Столько было всяких блюд,
Что названия не знали …
Как спросить? Чего дают?

Тут и рыба озерная,
Птичьи тушки всех пород,
Бражка чуточку хмельная,
Зелень – целый огород.

Мясо дикого оленя,
Хлеб с топлёным молоком,
На столе икра тайменя,
Сам таймень был на потом.

Томас даже прослезился,
Он давненько так не ел.
Очень даже удивился,
Почему с еды вспотел.

А потом была беседа,
Как хозяин, начал Глеб:
- «Слышал всё я про соседа …
Он король и ест ваш хлеб?»

- «Это так!» - сказала Гита:
- «Он норманн, не англосакс.
Вся страна сейчас разбита,
Бог не слышит скорби глас.

Я дочь Гарольда второго,
Гита - имя мне он дал.
Он убил отца родного,
Потому что трон не сдал.

Я наследница престола
И поэтому в бегах.
Он сказал, пускай крамола,
Нам поможет Мономах.

Правда, я его не знаю,
Но хотелись бы найти.
- «Он мой брат и я мечтаю
Вам помочь, раз вы в пути».

- «Брат?! О. Господи! Удача!»
Гита взвизгнула от чувств
И сказала, чуть не плача:
- «Наступил конец безумств?»

- «Расскажи-ка мне подробней,
Что тревожит больше всех?»
Глеб уселся поудобней:
- «Не помочь великий грех».

Гита тоже размышляя: …
- «Есть мерзавец, он как тень.
Брат Вильгельма, мразь большая,
Он хотел убить в тот день.

Так над мамой измывался,
Что она там умерла.
Он у мамы дознавался
Где я, вот и все дела.

А теперь, кипя от злобы,
Разыскать нас обещал.
Он убийца высшей пробы,
Свой преступный ход начал».

- «А как звать его? Напомни».
- Он Рауль и … де Тесни.
Если встретишь где, то помни -
Жить ему нельзя, пойми».

Глеб лишь нежно улыбнулся:
- «Ну конечно, милый друг!»
Этим словом прикоснулся
К чувствам Гиты как-то вдруг.

- «Я надеюсь вы надолго?» -
Глеб, подумав, резко встал:
- «Я ещё до вас задолго
Комплекс новый строить стал.

Ты ж английская принцесса
И должна достойно жить.
Будет твой и без эксцесса …
Значит так тому и быть.

Дам надёжную охрану.
Триста гридей! … Подойдёт?»
- «Мне всё это по карману».
- «В таком случае, вперёд».

Всеволод вызвал Мономаха,
Тот не медля, прискакал.
От Смоленска одним махом
Лошадей чуть не загнал.

- «Что случилось?» - он с порога:
- «Живи все?! … Фу, напугал …».
Отдышавшись, уже строго:
- «Ты бы хоть гонцу сказал.

Когда мать похоронили,
Всех вестей от вас боюсь.
Очень жду, чтоб объявили -
Приезжай, сын! Я женюсь!»

- «Ну, до этого не скоро …»
- «Ничего, я буду ждать».
- «Это ты ко мне с укором?»
- «Не собрался ж умирать?»

- «У меня другое дело,
Я ж зачем тебя позвал?
Жить-то мне не надоело,
Вот король письмо прислал».

- «Чей король? Я его знаю?»
- «Нет, не знаешь. Он убит».
- «Тогда я не понимаю,
Мы причём, душа болит?

Он король какой державы?»
- «Гарольд – Англии король.
Там у них другие нравы,
Написал же, вот изволь …

Просит дочь взять под защиту,
Точно зная, что убьют.
Там война, ждёт скоро битву …
И наверно разобьют …

Говорит детей, мол, нету,
Только дочь и Гитой звать».
- «Много их по белу свету …
Гита, Бритта … как узнать?»

- «Балдуин, его я знаю,
Он царь Фландрии сейчас,
Сообщил с большой печалью,
Что Гарольд свечой погас.

Гита с ним была не долго,
А когда погиб отец,
На весь мир смотрела волком,
Посчитала … всё! Конец!

В Копенгаген укатила,
Дядя там её живёт.
Всю прислугу прихватила,
Он их всех, похоже, ждёт.

На неё пошла охота
И Вильгельм отмашку дал.
Брат, бандитского полёта,
Этот случай словно ждал.

Он возглавил вакханалию,
А зовут его Рауль.
Если встретите каналию,
Не пытайтесь выбить дурь.

Этим извергам нет места
В нашем обществе, у нас.
Гиту знаю ещё с детства,
Помощь ей нужна сейчас.

И ещё она сказала,
В Русь пойдёт на парусах.
Что ведунья нагадала,
Её поможет Мономах».

Дочитав все сообщения,
Князь на сына посмотрел:
- «Как? Поднялось настроение?
Ты изюминку узрел?

К нам английская корона
Обратилась, это факт.
Ну, лишились они  трона,
Но не Англия, ведь так.

Гита знатная принцесса,
Как-никак английский род.
И из этого процесса
Видно, что Рауль «урод».

Невозможно англосакса
Уничтожить, как и нас.
Гита им, как в ноте клякса,
А они халиф на час.

Я уже послал разведку
Вплоть до Польши проверять.
Потревожим и соседку,
Если лях начнёт вилять».

Год прошёл, без изменений …
Потрясений тоже нет.
Было несколько сомнений
Меж князьями, … без сует.

Даже половцы притихли,
Мономах всех научил.
Шарукан «помог» им или
Боль свою не залечил.

Но разведку продолжали,
Подключился Мономах.
Никого не задержали,
Но не значит, что всё швах.

И Рауль вдруг объявился,
Жалко, что не лично сам.
Неожиданно свалился,
Но подался к небесам.

Мономах с отрядом вместе
В полдень сделали привал.
На открытом, ровном месте.
Возражать тогда не стал.

Лошадей всех расседлали,
Дали тоже отдохнуть.
Там паслись, траву щипали …
Кто-то норовил уснуть.

Вполне мирная картина;
Костерок, вода журчит …
Ну, не служба, а малина.
Где-то лось трубой кричит …

Все немного разомлели,
Но напрягся Ратибор:
- «Вы, князь, всё здесь просмотрели?
Не накликать бы сыр-бор».

- «Я ценю твою отвагу …
И скажу когда подъём.
Я устал, чуть-чуть прилягу,
Через час-другой пойдём».

Ратибор вдруг, как пантера
Прыгнул на спину, … кричал:
- «Берегись, князь! Их манера …»
Хвост стрелы в плече торчал.

Первым понял всё Добрыня,
Увидав, как вздрогнул куст.
Вскинул лук, свой не волыня,
И в кустах раздался хруст.

Моментально, без команды
Были все на лошадях.
Пять минут – остатки банды
Стали словно сиг в сетях.

И опять Добрыня первый
К Ратибору:  «Не вставать!
Успокойся, примем меры
И стрелу не вынимать».

- «Отправляйте к Судиславу.
Он мне нужен здесь живым!
Ратибор отвлёк облаву
И для нас он стал святым.

- «Будет тысяцким в дружине!» -
Мономах всем объявил:
- «Подчиняться, чтить отныне.
Без вопросов. Я решил!

И Добрыня не внакладе,
Будет главным при дворе.
А теперь, … кто был в засаде,
Волоките их ко мне».

Привели троих. Избиты …
Один явно без зубов.
Ратник рядом буркнул: «Квиты!
Он мне нос сломал, без слов».

- «Кто такие и откуда?
Что здесь делаете? Цель?
Вы, как грязная посуда,
Не нужны мне здесь, поверь».

Первым вышел шепелявый,
Потому что нет зубов.
Вид зачуханый, линялый,
Не похожи на врагов.

- «Сколько там, в лесу вас было?» -
Снова Мономах спросил.
- «Тридцать восемь уходило …»
Он, похоже, не хитрил.

Потому что и Добрыня
Подтвердил, что тридцать пять
Мертвяков лежит в полыни,
Мол, оружие надо взять.

- «Мы разведчики Рауля,
А послал король Вильгельм.
Здесь кого-то караулят,
Вроде как каких-то шельм.

Что-то там они украли
И король решил вернуть.
Если встретит кто, сказали,
Не стесняйтесь припугнуть».

- «Значит вы меня пугали?
С перепугу мы вас всех? …
Так кого вы здесь искали?
Вы нарвались не на тех …

Ты считаешь мы не в курсе
Кто такой Рауль, ваш друг?
Он бандит и чёртом в дружбе
И таким он стал не вдруг».

Мономах прошёл к другому:
- «Ну, а ты чего молчишь?
Мы не можем по-иному,
Закопаем и всё … тишь.

Говори! Где ваша банда?
Это шанс уйти живым.
Сколько вас на службе «гранда»,
Где он сам, возьмём любым».

Всё сказать он согласился,
Не стал жизнью рисковать.
Как и мы перекрестился,
Православно, так сказать.

- «Ты откуда к нам явился?»
- «Из Моравии, я чех.
Там же в Свратки и крестился,
Город Брно родной у всех».

- «Раз ты чех, нам врать преступно» -
Мономах чуть подобрел:
- «Говори ясней, доступно,
Что узнать уже успел».

- «Войско их стоит у Вислы
На холмах Моравских гор.
Жизнь уныла, морды кислы,
Каждый третий беглый вор.

Тысяч пять их наберётся,
Сброд со всех соседних стран.
Болеслав второй займётся,
Если сунется смутьян.

Это всё Вильгельма штучки,
Герцог, ставший королём.
Вот кто ждёт хорошей вздрючки,
Все ж бесчинства там при нём.

Ищет беглую принцессу,
Ведь за ней по праву трон.
Гитой звать. Всему процессу
Дан значительный разгон.

Претворяет атаманство
Брат Вильгельма де Тосни.
У Рауля нет жеманства,
Плохо что лежит – возьми.

 
У него разведотряды,
Как шакалы, тут и там.
Все они не верхогляды,
Проверяют знатных дам.

Всю Нормандию сначала …
Обошли там каждый двор.
Дальше Фландрия дичала
От бесчинств вонючих свор.

Где-то просто забирали …
Где-то брали будто дань.
Эти «прелести» узнали
Даже жители Бретань.

Рейн прошли и в Кёльне были,
Обошли весь Амстердам.
Копенгаген не забыли …
След привёл их всё же к вам.

И вот воинство на Висле,
Лагерь свой разбили там.
Тут удобней, в этом смысле,
Где- то здесь эта мадам.

Ваши княжества отдельны,
Хоть и есть центральный князь.
Так что связи неподдельны,
Это родственная вязь.

Вот де Тосни и решился
Поиск с севера начать.
Я б сказал, запетушился,
Даже начал и дичать.

По посёлкам ходит голый
И кричит, что он нашёл …
Люди видят, что двуполый
И считают – бес пришёл.

Уничтожить надо срочно,
Он заразу вам несёт.
Вритислав пойдёт к вам точно,
Это князь наш, тоже ждёт».

Мономах решил вернуться,
Судислав совет мог дать.
Присмотреться, оглянуться
И решить как его брать.

Пленников всех отпустили,
Но они остались с ним.
Свои счёты у них были,
Не хотелось им к «своим».

Мономах не стал ломаться,
Взял на службу всех троих.
Эти точно будут драться,
Чтоб Рауль навек затих.

Чеха Янош, кстати, звали.
Мономаху он помог.
Вратислава все там знали,
Янош связь наладить смог.

Он в Смоленске был, как дома,
По Ростову лишь скучал.
И жизнь кривичей знакома,
Да и князь не докучал.

Судислав его, как брата
Встретил. Сразу же за стол.
Был таким же, как когда-то,
Жизнелюб и хлебосол.

- «Вижу по глазам, довольный …
Ладно уж, сначала ешь.
Вон огурчик малосольный,
Заливной, как студень, лещ.

Надоело всухомятку?
Здесь домашнее, своё …
Чай горячий не вприглядку,
Мёд душистый, как жнивьё.

Выпьешь чарку медовухи?»
Мономах канопку взял
И подал: «Налей сивухи …»
- «Обижаешь! … я не пьян».

Оба смех свой не скрывали.
Судислав, так просто ржал.
- «Мёд си-ивухою на-азвали …»
И по новой хохотал.

Так прошло у них застолье,
А в дальнейшем – разговор.
Мономах без предисловья:
«Нужен смертный приговор».

Судислав аж вздрогнул: «Что ты?
Кто тебя так напугал?
Так недолго до икоты,
Ты бы хоть предупреждал».

- «Я тебе вполне серьёзно» -
Вдруг поднявшись, стал ходить:
- «Судислав, ещё не поздно
Этот бред остановить!»

- «Мономах, давай спокойней,
Вижу чем-то возбуждён.
Ты же князь! Держись достойней.
Сладим, если убеждён».

- «В наших землях, рядом где-то
Леди знатная в бегах.
Может кем-то и пригрета,
Жизнь её у нас в руках».

- «Леди? Это англичанка?
Должен всё мне рассказать!
Что здесь делает британка?
Чтоб помочь, я должен знать.

И ещё, … об этом раньше
Ничего не говорил».
- «Мне отец, скажу без фальши,
Эту тему запретил».

- «Если ты отца родного
Смог ослушаться? Ну, что ж …
Значит много здесь такого,
Куда я пока не вхож.

Говори! Конечно вместе
Мы любого победим.
Может будущей невесте
Долг свой ратный отдадим».

И Владимир всё подробно
Судиславу описал.
Это было бесподобно …
Кривич просто ликовал.

- «Да я этому ублюдку
Покажу, как Русь марать!
За такую с нами «шутку»,
Только плахой покарать.

Мы ему устроим баню
Прямо там, где он притих.
Я ему и гроб сварганю,
Чтоб затих коварный псих.

Надо выступить немедля,
Болеславу всё сказать.
Пусть и Польша неотъемля
От себя, поможет взять.

Говоришь, что князь моравский
Обо всём предупреждён?
Ты стратег, … почти заправский.
Я в победе убеждён!»

Через три дня две дружины,
Все красавцы, нету слов,
Вышли местью одержимы,
Каждый к схватке был готов.

 

Шли неделю в две колонны,
Пеший строй вёл Судислав.
Весь отряд как будто сонный
Шёл, усталость всё ж поправ.

Всадники же Мономаха,
Подавая всем пример,
В авангарде шли с размахом
Где-то рысью, где в карьер.

Вот и нужное предгорье,
Втлава перекрыла путь.
Впереди высокогорье
И моравский быт и суть.

Всех Моравия пленила,
Удивительный ландшафт.
Даже малость опьянила,
Словно пил на брудершафт.

И фиалка, и лаванда,
Даже горный алиссум
Словно грани бриллианта
Разноцветьем гладят ум.

Поразила армерия
Словно клумба пред дворцом.
Это просто эйфория
Красок, созданных Творцом.

Там олень с осанкой гордой
Смотрит, где-то бродит рысь.
И бобёр с зубастой мордой
Ищет, чтоб ему погрызть.
Зайцы, белки и фазаны …
Просто райский уголок.
Ласки, лисы, пеликаны …
Тихой жизни, как залог.

- «Вот же сволочь выбрал место» -
Проворчал вдруг Судислав:
- «Здесь в раю всем станет тесно …
Потесним, к чертям послав».

Встали лагерем на склоне.
Мономах созвал совет.
Ратибор был ещё болен,
Но, как тысяцкий, то нет.

- «Та-ак! Какие предложения?» -
Мономах начал опрос:
- «Я вам всем из уважения
Предлагаю дать прогноз.

Что нас ждёт? Как будем дальше?
Ваше право предлагать.
Всё обсудим, как и раньше,
А в итоге, … мне решать».

- «Предлагаю без раскачки,
Отдохнём и начинать».
- «Судислав устал от спячки,
Как его нам не понять».

- «Мономах! Я же серьёзно.
Здесь красиво, … можно жить.
Там же воинство ничтожно,
Нам, раз плюнуть, сокрушить».

Понт взял слово, адъютант же:
- «Без разведки тут нельзя.
При моём неярком стаже,
Я б и то не лез, дерзя.

Надо всё знать про Рауля.
Чем воюет, как одет …
Хорошо, конец июля,
Хоть одежды лишней нет.

Сколько их и как охрана,
Ставка где у них стоит …
Так вот сразу, … вроде рано,
Подготовка предстоит».

Мономах не встрял ни разу,
Лишь с улыбкой так, кивал.
Но в конце замолвил фразу:
- «Знал кого на службу брал».

И Добрыня улыбнулся:
- «Вырастает молодёжь!
Говорил и не запнулся …
На мякине не возьмёшь.

Вот давай мы с Понтом вместе
Ту разведку проведём.
Как узнать про этих бестий,
Способ с Понтом мы найдём».

- «Есть ещё какие мысли?»
Гул в шатре не дал ответ.
- «Ратибор, а ты не кисни,
Соберись, вот мой совет.

Знаю, лёгкое задето,
Раз живой – всё заживёт.
Этот воздух, это лето
К жизни, прям-таки, зовёт.

Нет других соображений?
Тогда я могу сказать.
У меня нет возражений,
Понт в разведке просто знать.

Доказал и многократно
Своё знание и талант.
Поправлять его – бестактно.
Как разведчик, он гигант.

Я другое предлагаю.
Князь моравский здесь нас ждёт.
Янош с ним, я полагаю,
Разговор вёл и придёт.

Жду его я здесь на Втлаве,
Чех меня не подведёт.
Он покажет брод и вправе
С нами быть, он это ждёт.

А Добрыне срочно в Польшу,
Болеслав предупреждён.
Расскажи им и побольше …
Он поймёт, я убеждён.

У него одна задача,
Этих в Польшу не пустить.
В плен не брать, и не судача,
Внутрь страны не допустить.

Понт сегодня же в разведку,
Подбери себе ребят.
Как сигнал, нагнёшь ту ветку,
Встретим тихо, вот мой взгляд.

Дальше как, обсудим позже,
Это первый лишь этап.
Да поможет Бог! Похоже
Ждёт значительный масштаб».

- «Мономах опять в ударе!» -
Так Добрыня оценил:
- «О твоём от Бога даре
Лишь сам Бог не говорил».

- «Всё сказал? Тогда по коням!»
Мономах хвалу не внял:
- «Положить коней всем козням,
На себя за всё пенял».

Вскоре Янош объявился,
С ним пришёл моравский князь.
Вратислав узнать стремился,
Мономах насколько власть?

Познакомившись, решили
Вместе зло искоренить.
Всё другое отрешили …
Банду здесь похоронить.

Мономах предложил князю:
- «Ты в сражение не лезь.
Мы там справимся, но связью
Не могу я пренебречь.

Предлагаю, все отроги
Надо полностью закрыть.
Чтоб в Моравию дороги
Им навечно позабыть.

Чтобы мышь не проскочила,
Никого не выпускать.
Помнить – их жизнь исключила …
Не давать даже искать.

Через день пришла разведка,
С нетерпением сказать …
Для Понта манера редка,
Он любил секрет держать.

Мономах заметил это:
- «Ждём Добрыню, там решим.
Вон моравский друг с сюжетом …
Тоже слушать разрешим».

Наконец-то и Добрыня
Появился и с ним гость.
С длинной шеей, как гусыня,
И в глазах почти что злость.

- «Это шурин Болеслава,
Представляет польский трон» -
И Добрынинская слава
Словно вылетела вон.

Мономах не стал вопросы
Задавать что, мол, решил …
Пригласил в шатёр, запросы
Там в шатре и огласил.

Проводив поляка, чеха,
Вновь собрал на разговор:
- «Дружба с ляхами помеха …
Договор есть договор.

Вот теперь, Понт, ваше слово!
Теперь можно говорить.
Не увидишь взгляда злого,
Всё дадим договорить».

Понт поднялся, эдак чинно,
Как герой, начал ходить.
- «Ты кончай здесь беспричинно
На плетень тень наводить».

- «Мономах, ты адъютанта
Должен чтить и уважать.
А вот ты комок таланта
Всё стремишься поприжать».

И взрыв хохота мужского,
Словно гром, поднял всех птиц.
- «Де Тосни не знал такого …
Видел здесь одних тупиц».

Снова хохот, но скромнее.
Мономах: «Всё! Шутки прочь.
Должи что мы имеем,
На доклады ты охоч».

- «Речка есть в горах, Куржимка,
Поселение там Куржим.
Место так себе – ужимка,
С городищем небольшим.

Это двести вёрст отсюда.
Рассказал нам всё пастух.
Нет добра, подчас, без худа,
Умер бы, спустивши дух.

Мы нашли его в распадке,
Был избитый, еле жив.
Дали есть ему в палатке,
Добротою окружив.

Рассказал, за что избили.
Он барана не отдал.
Всю отару зарубили,
А его на смерть в подвал.

Ночью выбрался и дёру,
Но осталось мало сил.
Не простит он мародёру
И содействия просил.

Как узнал, кто мы такие,
Всё подробно рассказал.
Люди там для них чужие,
Бьют, кто в чём-то отказал.

Их пять тысяч, может больше …
Верховодит всем француз.
Злой, как демон, жил бы в Польше,
Он оттуда, в мыслях Русь.

Мы проверили, всё верно.
С месяц там они живут.
Ждут известия наверно,
А пока глумятся, жрут.

В основном одна пехота,
Кавалерии там нет.
Даже думать неохота,
Что они для нас объект.

И оружие простое.
Основное – это меч.
Пики, копья, … всё такое …
Луков нет, прошу учесть.

Ставка их у городища
На холме, прекрасный вид.
Основная вся «силища»
Вдоль холма так и стоит.

Вот и всё, что мы узнали».
- «Молодцы! Хорош итог.
А теперь, чтоб вы все знали,
Предстоит не диалог.

Наша главная задача
Никому уйти не дать.
С нами Бог! Придёт удача,
Но прошу всё соблюдать.

Ратибор, тебе задание,
За неделю выйти в тыл.
Речка Лаба, встать заранее.
Ждать гонца, … а сам застыл.

Янош, быстро к Вратиславу,
Расскажи всё про Куржим.
Пусть блокирует всю Влтаву,
Никого не брать живым.

Запад самый ненадёжный,
Болеслав хоть обещал …
Вариант окна возможный,
Как Добрынюшка вещал.

Потому бери отряды,
Вдоль границы всё проверь.
Обнаружишь где засады,
Не таись, что свой не верь.

Сам решай по обстановке,
Признавай лишь польский пост.
А на подлые уловки,
Твой ответ довольно прост.

Понт, тебе особый случай,
Лучников собрать в кулак.
Кто в глаз бьёт, чтобы не мучить
Без промашек, только так.

Судислав, начнёшь атаку,
Лучники по ходу вслед.
Не устраивать там драку,
А рубить всех в винегрет.

Понт, вы стрелы не жалейте
И представьте – это тир.
Только в глаз паршивцам бейте,
Это их последний пир.

Я же с конницей надёжной
С ходу в ставку, взять врасплох.
Всех сложить вопрос не сложный,
Вот пленить, момент не плох.

Судислав, когда начнёте,
Пусть гонец на юг летит.
С Ратибором всё замкнёте …
Ну, и … кто что воплотит».

И в шатре вдруг стало тихо.
Слышно, как зудит комар.
Каждый понял – будет мифом!
Перед ними Божий дар.

- «Вы чего оторопели?
Или что-то здесь не так?»
- «Всё осмыслить не успели,
Ты прости нас за бестакт» -

И Добрыня очень нежно
Поглядел и вдруг обнял:
- «Ты гигант и неизбежно
Будет так, как ты понял».

- «Что ж тогда спокойной ночи.
Утром Втлаву перейдём
И начнём не, между прочим,
А всерьёз, когда войдём».

Всё пошло по Мономаху
И манёвр с обходом в тыл …
По эффекту и размаху
Он талант свой приоткрыл.

Всё сложилось очень чётко,
С флангов роль сыграл заслон.
А Рауль не сдался кротко,
Взят мгновенно и казнён.

Возвращалась рать с победой,
Надо ж Гите сообщить …
Где искать? Нет даже следа,
Ухватить хотя бы нить.

Год прошёл с того похода,
Мономаху двадцать лет
И отец, став князем года,
Вызвал сына на совет.

После скачки сумасшедшей
И ночёвок абы как …
Киев был, как рай сошедший,
Приютивший бедолаг.

Отец встретил очень мило:
- «А я баньку затопил.
Знаю, как всё опостыло.
Снимешь стресс, добавишь сил.

А напарник был Добрыня:
- «Я и веник замочил.
Запах мяты, как богиня
Эта банька, дух смягчил».

Печь натоплена, как надо.
Как вошли, обдал их жар.
Сверху камни, бочка рядом,
Ковшик медный, чтоб был пар.

И Добрыня начал первый …
Зачерпнул воды, плеснул.
Способ этот самый верный,
Чтобы в бане не уснул.

Каменку, как разбудили,
Ухнув, паром всех обдав,
Словно негой угостили,
В облака за ней слетав.

А потом ещё … и с мятой …
Аромат её пьянит.
На полок забраться – свято
И в ушах уже звенит.

- «Ну-ка, князь, давай мне спину,
Быстро выпарю всю грязь.
Позабудешь про чужбину,
Даже то, что ты здесь князь».

Для начала он тихонько
Стал потряхивать над ним.
Кончик веничка легонько
Гладил плоть листом своим.

Дальше, больше, … взмахи резче …
Ковшик с мятой вновь поддал.
- «Шпарь Добрыня, да покрепче!
Ух, как здорово ты б знал!»

И Добрыня разошёлся,
Красный князь стал, словно рак.
- «Всё! Спасибо! Во, прошёлся …
Без тебя бы мне никак».

После бани, словно в детстве,
Как ребёнок, спал всю ночь.
И уют с теплом в соседстве
Отгоняли скуку прочь.

Сели завтракать все вместе.
- «Вот зачем тебя позвал.
Есть вопросы нашей чести,
Я бы их вот так назвал».

Всеволод отпил из чаши:
- «Я решил трон уступить.
Он твой дядя, корни наши,
Я моложе, Как тут быть?

Смуту я не допускаю,
Святослав мой средний брат.
Князем киевским, я знаю,
Он мечтал быть, это факт

Земли наши все за нами,
Тут двух мнений просто нет.
Разберёмся в этом сами
И на всё один ответ».

- «Я, отец, не возражаю,
Мы наш род должны хранить.
Брат на брата – презираю!
Русь обязана любить.

Не вопрос, а есть вопросы …
А какой ещё вопрос?
Я надеюсь не угрозы? …
Упаси меня Христос.

- «То, что я женат, ты в курсе?»
- «Да, конечно! В чём вопрос?
Тут Добрыня в своём вкусе
Сватал. Есть какой запрос?»

- «Мономахиню любил я
И сейчас её мне жаль.
Лишь от боли обессиля,
Согласился на скрижаль.

Я к Добрыне без претензий,
Ты же знаешь – он мой друг.
Подарю букет гортензий,
Если женится он вдруг».

И Добрыня рассмеялся:
- «Отнеси их на Подол,
Чтоб доход какой остался
И богаче стал престол».

В диалог пришлось вмешаться:
-  «Ты о чём хотел сказать?»
- «Я не дал себе сломаться,
Новый брак не дал скучать.

Хан Болуш – мой тесть желанный,
Астина – родная дочь
При крещении стала Анной,
Помогла тогда помочь.

Вы до сих пор не знакомы?»
- «Видел раз со стороны.
Мамы мучили фантомы,
Было не до Астины».

- «Познакомить есть желание.
Ты не станешь возражать?
Это первое свидание …
- «Ты собрался убеждать?

Не могу я отказаться.
Анна же вторая жизнь.
Ты отец мой и признаться
Мыслей нет, мол, откажись».

И вошла княгиня Анна.
Мономах навстречу встал.
- «В этом доме ты желанна …» -
Чуть замешкавшись, сказал.

Хоть она и половчанка,
Внешне сразу не поймёшь.
Её стать, её осанка …
Вряд ли где таких найдёшь.

Взгляд уверенный, спокойный
В то же время и с теплом.
И отец стоит довольный,
Что сын принял её в дом.

- «Я так рада этой встрече
И не буду вам мешать.
Как-то сразу стало легче
Говорить, даже дышать».

Подошла к отцу, обняла:
- «У тебя прекрасный сын.
Мы поймём себя, я знала.
Я не дам быть ему злым».

После встречи задушевной
Вышел, неспеша во двор.
Болью давней, незабвенной
Царапнул их разговор.

Вспомнил мать, проходят годы,
А она в душе живёт.
Бог судья – закон Природы
Никого не обойдёт.

- «Мономах! Да, ты ли это!
Не узнать тебя вовек».
Смотрит, смотрит, … видел где-то …
- «Ба-а-а! Да это же Олег!»

Обнял искренне, довольный,
Хоть двоюродный, но брат.
- «Где пропал? Ты ж своевольный …
Думал нет в живых. Я рад!

Ну, ты вымахал! … Могучий! …» -
Мономах вслух произнёс.
- «Да и ты, слыхал, «колючий»,
Сколько недругов разнёс?

Слышал даже про Вильгельма,
Леди от позора спас.
Гита вроде, если шельма …»
- «То оставим про запас».

Рассмеялись оба дружно.
- «Ты куда сейчас пошёл?»
- «Прогуляться было нежно,
От дорог не отошёл.

Я ж с седла вчера, буквально.
В баню … и всю ночь проспал».
- «Для тебя это нормально,
А теперь ко мне попал.

Пир отец собрал сегодня,
Говорит, что повод есть.
Воля это, мол, Господня!
А гостей пришло, не счесть».

Мономах смолчал про «волю»,
Но глубокий смысл понял.
Святослав не взял их в долю,
А один всю власть принял.

Как пришли, пир был в разгаре,
Много женщин молодых.
- «Может, сядем к той вон паре?
Видишь девок озорных?»

- «Неудобно как-то сразу …» -
Мономах был не готов:
- «Я же не был здесь ни разу …»
- «Обойдёмся без цветов».

И Олег своей манерой
Отодвинул парня, сел.
- «Я исполнен дикой верой,
Что я вас понять сумел.

Вы ж хотите, чтоб мы были
Целый вечер здесь у вас?»
- «Вы случайно не забыли,
Вечер кончится сейчас».

Дружный смех принёс разрядку,
Тон беседы стал другим.
- «Брат мой любит разнарядку,
Скромность  сделала таким».

- «Я узнала вас, … постойте, …
Вы Владимир Мономах!
Мой отец, сказать позвольте,
Говорил не в двух словах.

Что вы очень перспективный,
Настоящий русский князь.
И в сражениях активный,
И стратег, такая связь.

Если слушать не хотите …»
Голос девушки ослаб.
- «Кто отец? Меня простите …»
- «Он боярин Ростислав.

Я с рожденья Болеслава,
Так меня всегда зовут.
И вообще, … я не забава.
Вижу – вы не баламут».

Взгляд весёлый, очень умный
Мономаха зацепил.
По натуре он не шумный,
Потому взгляд и смутил.

Чем-то новым, как обдало,
Захотелось вновь смотреть …
Вдруг всё мужество пропало
И к тому же стал краснеть.

А Олег же уязвлённый,
Что не он теперь кумир,
Стал болтать, как заведённый,
Про сражения, лязг секир …

Как он половцев нещадно
На реке Снови громил.
Говорил как-то нескладно,
Многих даже утомил.

Появились музыканты,
Танцы, пляски начались.
И ребята, будто франты,
Вокруг девушек вились.

Стало душно Мономаху
И он вышел подышать.
Тут Олег: «Нагнал ты страху
На меня, мог оплошать …»

И замолк на полуслове.
Болеслава вышла вдруг:
- «Что стоите наготове?
По домам? И без подруг?

Проводи меня до дому …
Мономах! Ты что, оглох?
Может мне идти к другому?
- «У него язык присох!»

И Олег почти по-братски
Мономаха подтолкнул.
Это было не по-хамски,
Этим помощь протянул.

И пошла она с ним рядом,
Наслаждаясь тишиной.
Он довольствовался взглядом
На её, храня покой.

- «Я люблю, когда природа
Начинает засыпать.
Так в любое время года …
Глаз, порой, не оторвать.

А тебе чего всех ближе?»
- «Я люблю походный быт.
Как огонь поленья лижет,
Дым костра и шум копыт.

Когда после бурной скачки,
Возле речки ждёт привал.
И усталость без раскачки
Просто валит наповал.

Наступает то блаженство,
Что не хочешь говорить.
В голове витает детство
И желание пожить».

- «А ты лирик князь, однако …»
- «Лишь мечом могу махать?
Болеслава, я когда-то
Мог и сеять, и пахать».

Так тихонько рассуждая,
И пришли в боярский двор.
- «Заходи!» … Как бы играя: …
- «Для тебя открыт запор».

Осмелев, он согласился:
- «Да! … Конечно! … Я смущён …»
По лопаткам пот катился,
Этим, вроде как, прощён.

Через месяц праздник снова,
Хоть языческий, но был.
Жечь костёр его основа,
Перепрыгнуть, был бы пыл.

В этот день, «Иван Купала»,
Даже папоротник цвёл.
На кого удача пала,
Тот и счастье приобрёл.

И Владимир Болеславу
Увидал среди своих.
Пела, прыгала на славу …
Зная, нет цветов таких.

Но её всё веселило;
И прыжки через костёр,
И, Ярило, тоже было,
У народа свой фольклор.

Потеряв, похоже, разум,
Как мальчишка, побежал.
Оттолкнув гридей, он сразу,
Обнял вдруг, к себе прижал.

И теплом её мгновенно
Был фактически убит.
- «С ней я буду непременно …»
Это был уже вердикт.

И она не возражала,
Лишь шепнула: «Больно ведь …»
А толпа вокруг визжала:
- «Поцелуй её, медведь!»

Ткнул губами прямо в щёчку
И от зрителей бегом.
День гуляли по лужочку,
Снявши обувь, босиком.

Незаметно свечерело
И опять костры зажглись.
Ещё солнышко не село,
Но волнения улеглись.

Вот тогда он и решился,
В губы, … рот поцеловал.
Акт любви считай, свершился,
Он и сам не ожидал.

Болеслава в нежной ласке
Слилась с ним, прильнув к губам.
Всё поплыло, словно в сказке,
Как божественный бальзам.

- «Почему меня избрала?» -
Мономах её спросил.
- «Я вообще-то не искала.
Здесь судьба, Господь решил.

Ты в себе засомневался?»
- «Нет, конечно. Вон Олег
Так понравиться старался …
Он же славный человек».

- «Олег дерзкий и жестокий».
- «Я бы это не сказал …
Может просто одинокий?
Он тебя мне показал».

- «Всё равно, он равнодушный,
Сердцем чувствую, что так.
Он к себе великодушный.
Это ты такой простак».

Он Олега знает с детства
И про всё конечно знал.
Болеслава ж без кокетства
Раскусила, что скрывал.

Так гуляли до восхода,
Не пугал их мрачный лес.
Только бледность небосвода
Завершила день чудес.

Утром, завтракая вместе,
Всеволод серьёзно так:
- «Ты не думал о невесте?
Может, женишься? Ты как?

Я же вызвал не случайно.
Тебе двадцать! Самый раз.
И не будем делать тайно,
Всем объявим в тот же час».

- «Я, отец, готов хоть завтра,
Сам сказать тебе хотел».
- «Разговор этот затравка,
Впереди ждёт масса дел.

Скоро будут новгородцы,
Вот её и привезут».
- «Ты о чём? Какие хлопцы?
Они в Киеве живут.

Я же с ней вчера встречался.
Ты кого ещё нашёл?
Я люблю, я ей поклялся …»
-  «Вот как разговор пошёл?

Что ж, тогда, сын мой, послушай.
Помнишь давний разговор?
О письме английском, … слушай,
Был за трон серьёзный спор.

Короля убили в битве,
Город Гастингс вроде есть.
Вспоминают лишь в молитве …
Но осталась ещё месть.

Узурпатора приняли,
Коронован королём.
Лишь поздней они поняли,
Что Гарольд не побеждён.

Дочь-наследница, звать Гита,
Скрылась вовремя от них.
То была ещё сюита …
Дальше мало дел благих.

Сам Вильгельм назначил брата …»
= «Помню, помню … звать Рауль.
И нашла его расплата,
Банда – сборище грязнуль.

Он в Моравии скрывался,
Там его я и нашёл.
Мерзким парнем оказался,
Чёрта в злобе превзошёл.

Мы тогда их всех разбили,
Положили тысяч шесть.
Они больше загубили …
Глубже я решил не лезть».

- «А вот зря! Король просил же
Дочь свою к себе забрать.
Почему-то ты им ближе …
Не успел ответ послать».

- «Но отец, ты мне про это
Никогда не говорил.
Мне неловко даже где-то, …
Будто что-то натворил.

И потом, а как узнали
Моё имя Мономах?»
- «Гите что-то рассказали …
Знает что ты не монах».

Всеволод как-то отрешённо: …
- «Да-а-а! А горюшка хлебнуть
Ей пришлось определённо,
Но былого не вернуть.

Что за ней идёт охота
Она знала. Что король
Не похож на доброхота,
Он ей нужен, вот в чём соль.

Где скрывалась, я не знаю,
Приютил её князь Глеб.
Как попала? Знать желаю,
Но он дал и кров, и хлеб.

Так что Новгород княгине
Стал убежище и дом.
Князь Давид, твой брат там ныне,
Охраняет всё кругом.

Вот и жду её приезда,
Она знает, что ты есть.
Так что встретишь у подъезда
И в Собор, венчание здесь».

- «Но, отец! Моя невеста
Тоже знатная, как дочь.
Пусть, как Гита, не принцесса,
Но княгиней стать не прочь».

Всеволод смотрел сурово.
Раньше так он не глядел:
- «Здесь пока что моё слово
Есть закон! Как ты посмел?

Без отца благословения
Называться женихом?!
Я такого настроения
Не пойму и мню грехом».

- «Лучше я уйду из дома,
Но на Гите не женюсь!»
- «Сядь!» - толкнув, сказал он снова:
- «Ты считаешь я боюсь?

Или ты забыл, наверно,
Кто ты есть? Напомню. Князь!
Не мирянин, это верно …
Властелин Руси и власть!

Вот твоё предназначение,
Государственный размах.
И громадное значение,
Кто с тобою, Мономах.

Династические браки
Порой армии сильней.
Останавливают драки,
Для страны это нужней.

Лучше всех твой дед проникся
Этой истиной без слов.
Он с Европой породнился,
Стал такой приём не нов.

Он сестрёнку Добронегу
Королевой сделал вмиг.
С Польши сделала коллегу,
Казимир в проблему вник.

А сестру же Казимира
В жёны взял сын Изяслав.
Правда, не было там мира,
Сам виновен, князем став.

Дочка Анна – королева!
Франция легла у ног.
Она Генриху, как дева,
Как богиня – огонёк!

Ещё дочь – Анастасия.
Муж Андрей, венгерский галл
И король, его стихия,
Чтоб мадьяр великим стал.

Младшая Елизавета.
Муж – Норвегии король.
Харальд третий все советы
Признавал, ценил их роль.

После гибели Харальда,
Мужем датский стал король.
Свен второй сиял, как смальта.
Смерть  её принял, как боль.

Так и бабушка из знати,
Шведка, дочка короля.
Олаф Шётконунг, он кстати
Был союзник, не хуля.

Так вот нашу Ингигерду
Шведы помнят до сих пор.
И у нас любому смерду
Это имя не в укор.

На принцессе византийской
И меня женил, вот так …
Мать твоя мне стала близкой,
Не забыть её никак.

Русь ни с кем не воевала,
Кроме разве степняков.
Мудрым жизнь его назвала,
Внешних не было врагов.

Мне взять в жёны половчанку
Как ты думаешь, пустяк?
Астину, ещё девчонку …
Я ж жену любил, как стяг.

Хан Болуш мне был важнее,
На женитьбу я пошёл.
И нисколько не жалею,
В этом мир очаг нашёл»

Он замолк, глядя в окошко,
И Владимир наблюдал,
Что отец устал немножко,
Вида лишь не подавал.

- «Гита умная принцесса,
Изучила наш язык.
Чтобы не было эксцесса,
С ней толмач, он к ней привык.

Она с древней родословной,
Род английских королей.
Будет свадьба, безусловно,
Здесь престиж всегда важней».

- «Что мне делать с Болеславой?»
- «Если умная, поймёт.
Пусть гордится златоглавой …
Жениха ещё найдёт».

Вскоре он пришёл на встречу.
- «Что случилось? Что стряслось?» -
Она бросилась навстречу …
Сил на правду не нашлось.

Днепр широкий, … вечерело,
Дождик только что прошёл,
Тёплый ветер дул несмело …
Разговор никак не шёл.

Посмотрев в глаза, спросила:
- «Неприятность? Что молчишь?
Где твоя мужская сила?
Ты же сильный, говоришь».

И тогда он всё ж решился:
- «Князь решил меня женить …»
Что не врёт, перекрестился.
- «Кто его смог охмурить?»

- «Дочь английского монарха,
Правда, сам король погиб,
Но с подачи патриарха,
Для Руси не перегиб».

- «Ну, а ты? Принял, как волю?»
- «Болеслава, я же князь.
Не расстался бы с тобою,
С государством держит связь».

Замерла лишь на мгновенье
И, лицо рукой закрыв,
Прошептала: «Ты виденье …»
Что он здесь на миг забыв.

А потом как бы прорвало …
Потеряв девичий стыд,
Чувства словно разорвало.
Разрыдалась вдруг навзрыд.

- «Я люблю тебя безмерно!
Без тебя мне не прожить
И умру одна наверно.
Я не вижу смысла жить …»

Он в ответ шептал ей что-то
Про судьбу, … про женихов …
Отстраняясь ненароком
От объятий, как грехов.

- «Что поделаешь родная …
Жизнь подчас сильнее нас.
Ты мне будешь не чужая,
Но давай без громких фраз …»

- «Д-а-а! Ты прав! Жизнь нас сильнее …»
И пошла тихонько прочь.
На душе ещё смурнее,
Словно день сменила ночь.

Целый день в Переяславле
Ждали Гиту и обоз.
Через Трубек мост настлали,
Старый ивняком зарос.

Мономах с отцом на пару
На подходе в город ждал.
Он не радовался дару,
Перспективы не видал.

Разнаряженная возка
Показалась как-то вдруг.
Все одеты ярко, броско …
Понял он, ближайший круг.

Вышла девушка смущённо,
С чистым, миленьким лицом.
Посмотрел вдруг восхищённо,
Возгордившись враз отцом.

Не улыбка, а загадка,
Только краешками губ.
- «Вот она – аристократка,
С этой сам не будешь груб» -

Так подумалось и сразу
Весь собрался, повзрослев.
Не ругнулся вслух ни разу,
На прислугу поглядев.

Говорить о чём не зная …
- «Как доехали?» - спросил.
- «Хорошо! Правда, плутая
Проводник чуть огорчил.

Потеряв дорогу, всё же
Он к Днепру путь отыскал.
Шли до Трубека. «Похоже
Обошлось!» - так и сказал.

И Владимир подивился,
Как по-русски говорит.
Сам с собою согласился,
Прибыл явный фаворит.

Во дворце столы накрыты,
Просто ломятся от яств.
Закрома во всю открыты
Без намёка и лукавств.

В центре Мономах и Гита,
Анна-мачеха, отец.
Здесь же вся конечно свита,
Все пришли, кто не подлец.

И Владимир ждал, когда же
Гита будет лебезить,
Разговаривать поглаже,
Простоту изобразить …

Но её в «своей тарелке»
Он увидел и понял,
В этой прелесть-чужеземке
Он свою судьбу обнял.

Очень вежливо, достойно
Принимала речь и тост.
Всё уверенно, спокойно …
Вот он англосакский хвост.

И в разгар того веселья
К ним за стол Олег подсел.
Не сказать, что от безделья,
Но с медов чуть «окосел».

- «Вас на танец, разрешите!»
И в ответ услышал: «Please».
Ни жеманства, мол, простите …
Ожидал вообще каприз.

Вышла, стройностью пленяя,
В русском платье расшитом.
Грудь вперёд, спина прямая,
Как в сиянии золотом.

Всеволод сидит довольный,
Что приезд сей настоял.
Сын его хоть своевольный,
Но, как видно, всё принял.

А с утра пошла работа …
Свадьба, это не пустяк.
И с нарядами забота,
Гоношение о гостях.

Приготовить всё к венчанию,
Сделать княжеским обряд.
И невесту к величанию
Приучать, как говорят.

Месяц дан на подготовку,
Всё купечество в делах.
Вин, продуктов заготовку …
Уйма дел не на словах.

И в чанах варили пиво,
Квас заказан ста сортов …
Из дворца создали диво
Весь в цветах, он был готов.

Так сложилось, в день венчания
Всеволод благословил.
И теперь до окончания
Он от них не отходил.

Во дворе их ждали возки,
Все в коврах, живых цветах.
Специальные повозки
Высшей знати на местах.

Их венчал священник в храме.
Гита выглядела – блеск!
Мономах был, как в тумане,
Слышал лишь лампады треск.

Что-то там им говорили,
Помнил – крест поцеловал.
Вышли с храма, люди выли,
Коноплю народ кидал.

Пир был просто грандиозный,
Мономах уже устал.
И у Гиты вид серьёзный,
И её весь бум достал.

Вскоре Всеволод решился:
- «Им пора опочивать.
С вам Бог!» Перекрестился
И открыл дверь, где кровать.

Всё украшено мехами,
Пол накрыт большим ковром.
Свечи пахнут, как духами,
Всё пронизано добром.

Он стоял не шелохнувшись.
Гита сделала поклон,
Подошла и вдруг прильнувшись …
- «Я твоя …» - услышал он.