И от пальм бесконечных усталый...

И от пальм бесконечных усталый,
Оборву я дорожную цепь.
Голубей мне твоих не хватало,
Возвращаюсь я, милая степь.

Иссякали последние силы,
Я сжимал и сжимал медальон.
Это ты меня так же хранила,
Как невидимый свет от икон.

Лёгким пухом снегов с колоколен,
Тайной тенью уснувших лесов,
Где и воля мила, и неволя,
И просторы -- и лязги оков.

И в снегах золотых обелиски,
В лютый холод -- тепло от луча.
За снегами путь дальний, неблизкий --
В них жемчужная ночь горяча.

И теперь до сих пор вспоминаю,
Как заплачется мне от тоски,
Караваи мои, караваи,
И тепло материнской руки.

Вой голодный мне не понаслышке
Хоть я сыт и здоров -- так знаком.
Сердце, кровью облившись, "Всевышний!"
Столько раз призывало тайком.

Я бы рад эту крепость разверзнуть,
И впустить этот ласковый свет.
Только свет твоих глаз, что растерзан,
Говорил мне -- Создателя нет.

И теперь, не крестясь на иконы,
Я вхожу, как в воздушный дворец,
В даль, что мне голубым небосводом
Говорит: "здесь являлся Творец..."

Когда больно мне, больно до хрипа,
Или сердца разрыв предречён,
Обернув меня влажною дымкой,
Погрузи в грёз чарующий сон.

Как не верить, как помнить с укором,
Пусть остался кровавый рубец, --
В даль, что так голубым небосводом
Шепчет снова: "здесь только Творец..."