Мы в Атлантиде. Город ушел под воду

Мы в Атлантиде. Город ушел под воду
На все девять ярдов. Постановил жить в угоду
Холодящей мороси на лице и поглубже, в легких.
Для неземноводных задача-то не из легких.

На ближайшие месяцев семь все решает уменье
Задержать распирающее дыханье и тенью
Тени идти на глубину, невзирая на спазмы
Клетки грудной, человеческой, несогласной.

Хорошо тем, кто умеет в водовороте прибиться
К уютной пекарне, обдающей запахом хлеба,
Осесть, вжаться в спинку, крючком зацепиться,
Но как ни юли, в посмертную маску неба

Все равно придется смотреть. Лишь бы с верной
Стороны застывающего стекла,
Неимущего, бедного светом спички серной,
Не с той, с которой к нему притирается замшево мгла.

В теплых плафонах, в разговорчивых телефонах,
В филармониях и в виноградных люстрах,
Водонепроницаемо, за закрытым кингстоном,
Отогревая подмокшие пальцы и плюсны,

Думают, что спаслись, и с облегчением раздувают щеки.
"Терраса кафе" у Ван Гога, окаченная из ведра.
Все потекло. Вместо предметов пачкающие потеки.
Открывая дверь боком, оставляешь след от плеча до бедра.

И сумка, и зонт выскальзывают из рук обмылком, кальмаром.
Мокрые клены дымятся залитым пожаром.
Но в камерном малом тепле чужих ладоней
Есть шанс не встать на продуваемый подоконник.

Сужающийся туннель - чем дальше, тем выше давленье.
Город, который весь наказанье без преступленья.
Хитросплетения веток, как повороты сюжета,
Поднятые воротники, проигрывающие лужам штиблеты.

Всухую. Ха. Вмокрую. Никому несмешные шутки.
Отмеряю взглядом закройщика частокольные промежутки
Омраченного неба, западающего между многоэтажек,
В провалах, подверженных непроизвольной краже.

Многоэтажек - этажерок, хранящих желтые картотеки,
Квадраты жильцов с датами жизни в муниципальной библиотеке.
С желтых карточек их потом переносят на черный мрамор архива.
Черные карты постарше картавят и кособочатся криво.

Желтые карты греют, пока не лопнет лампочка или сосуд в мозгу.
Город щелкает людей в черных пальто и выплевывает лузгу.