природа- на симпатию оценки

Эх, пора! Пора, пора, уж близок час,
прославить красою снова мне вас!
Безмолвие ночи гонит, уж НАС,
вспомнить профиль и ваша анфас.

Где на лёгкой резвости забавы,
не обременённый тяжкой суетой,
на предпочтеньи жажды славы,
отдался чувству юности святой.

Где прельстился взору силуэт,
в просвещённом образе натуры.
И, мной, - Адамом, был возрет,
в обнажённом образе фигуры.

Когда от солнца тени вовсе нет
и всё парит под жгучими лучами.
Тогда вдохновение покинет свет,
что случалось быть и с Нами.

То, в тени пленительных дубрав,
на безумной резвости забав,
как на мысль усердны были руки,
избавить мир от праздной скуки.

Где хандра блажена в упадок духа,
унынье, грусть в душе хранить.
Где мир покоя лишился слуха,
мечтаний кайф на срок продлить.

Где, несметную твердь небесную,
в объятьях божьих благодать.
Я на тщетной мудрости воскресну,
вас красой вселенной чаровать.

И божьим чадом, рад отрадам,
на взор прельститься вам с утра.
В дар свободы править стадом,
уж в черёд мне выпадет пора...

И пусть не в зависть здешних мест,
на суть судьбы поставлен крест.
Где раб усилий бесполезных,
воскрес в забаву обычаев любезных.

И возвышенным чувством не вровень земному,
в заоблачной дали в истощение сил,
в мире покоя я впиваю истому,
где архангел со мной на авось ворожил.

А сколь чудес небес на взоры явит,
мне пространный мир влечённых грёз?
И резвый нрав порой проявит,
на курьёзах пролив море слёз.

Где зашторив взор в укор позора,
как мил я был, томить печаль.
То, душой открытой для обзора,
во след судьбе стремлюсь я в даль.

И к солнечному свету на всех парусах,
мыслью умчусь я в просторы вселенной.
То, тропою проторенной мной в небесах,
на милость улыбки явлюсь к незабвенной.

Где в удел убогих нам бог доверил,
сведя создание в великолепную глушь.
И на чудо света нас он вверил,
очарованьем встречи заблудших душ.

Где эффект амальгамы у бога моля,
попал я в неволю, долю деля.
Где туманы покоят печальны поля
и медленно вертится в небе земля.

Когда полнОчных покоев звезда,
в сводах мерцанья робко замлеет.
Покорная Фея на фальш не чужда,
мне пару строчек на грёзы навеет.

А сколь на грусть мне явит грёз,
под курьёзным лепетом берёз,
в дань беспечных воздыханий,
на душевный маятник желаний?

Молю ли на пафос я пару лишь слов,
на безумную резвость склонных годов.
И ангел света мне ответить готов,
на лестно волненье приверженный зов.

И сподобился ангел в ночной тишине,
преподать мне уроки в прок седине.
И мысли блуждают словно во сне,
буд-то пытают счастье на мне.

Прекрасны своды превосходной красой,
звёзды мерцают над сонной волной.
И ведёт меня ангел заветной тропой,
в обитель пристанища Кольны молодой.

Прими пришельца мудрёного Клава,
лестной забавы, - льстивая слава.
Где, в пленительной сени дубрав,
сладок мне запах скошенных трав.

Мне-бы судьбою счастливою жить
и отроком бога покорно служить.
И свой век коротать, забыв печали,
где мечты любви путаны посещали.

Где, заповедные зоны озёр голубых,
базальтов-ы скалы в оскалах горы.
Яви в услугу для друга пенаты святых,
покоем объятых без иной суеты.

В умиротворённом облике ясной лазури,
яви мне на взоры прелесть небес.
Неподвластны грёзам бранные бури,
предрассветной мглою окутанный лес.

И лунные лики на миги поникши
и поблекшие своды в мерцании небес.
И невольным трепетом возникши,
яви мне восторженным миром чудес!

Там, в заоблачной дали другие миры,
где мысли иные на тщетны труды.
Где, дарит природа несметны дары
и зимней стужи, и летней жары.

И, где палит, и палит полуденный зной,
смиренные тучи плывут надо мной.
Где, жаждою жизни блажит покой,
сердце терзает томлёной тоской.

Там, на пыл души мне рай картины,
под цветочной радугой равнины.
А сколько слив, в садах малины,
на ревность польстились рябины.

Как лёгок запах душистой мяты,
веет терпким бризом мне с полей!
Когда любви сомненья все изъяты
и во всей вселенной вы мне милей.

Я рай земной возьму с собою
и пешим ходом в небесах,
пройдусь я звёздною тропою,
до порога бога на мечтах.

А сколько чувств, сердечных стуков,
привнёс мне шум восторженных чудес?
И тембры лир, и колокольных звуков,
и погрязший в грёзы чудный лес.

Иду-ль тропой влечённой дали,
то-ль сижу задумчив пусть,
вдруг найдёт моей душе печали,
легко кохать на мыслях грусть.

То, очнусь я утром перламутром,
на мысль сгонять остаток сна.
И лояльна чувствам любо-мудрым,
на любовь польстится лишь луна.

И собравшись наспех по утру,
спешу в любимую обитель.
Где в нравах пенья на ветру,
расточает чувства искуситель.

То в минуту трудных испытаний,
тяжёлых, каторжных работ,
вдруг лишусь я страданий
и душевных недугов забот.

Когда нет управы на забавы,
пустых влечений глупостей,
люблю под шёпоты дубравы,
отдаться воле я страстей.

Что душе отчаянной милей,
в монологах сонных тополей?
В альянсе некого союза,
с музой явного конфуза,
бродить с печальным видом,
раздвоившись с тенью своей.
И путь держать являясь гидом,
душой доверяясь только ей.

То, оставив удаль, удалюсь,
в дальний угол уединенья.
Души сиротством обольщусь,
где сердце жаждет упоенья.

Там в мире лиры листопада,
как милым был прохладе кров!
И нежит тень, фасады сада,
под лепет клёнов и дубров.

И могучей властью человека,
в истоках давности от века,
в соблазн владения природой,
в курьёз оплаканной свободой.

И красой возгордилась природа,
огнём небесного восхода.
Полымя лучом сияния небес,
что имеет право на привес.

И я несу в священный ей поклон,
весь лазурный юга небосклон.
В тени от солнечного зноя,
что-б вкусить приятности покоя.

Вхожу-ли в вашу я обитель,
в уединённый край теней,
как бога чадо зритель,
где вы мне ангела милей.

И божьим чадом, сяду рядом,
и по сайту с вами я свяжусь.
И обольщённый ядом вашим взглядом,
на звёздном небе окажусь....

И умилённый мысленной мечтой,
направленьем вектора блуждая,
люблю вращать я шар земной,
где живёт славянка молодая.

И мелькнут года седою былью,
уж в который клятый раз,
как цветок покрытый пылью,
в пассаж расхожих коих фраз.

Там в безумном мире всё на диво,
в миражных далях на обман.
И море вздуется бурливо,
и вскипит мятежный океан.

Толь бывало, встану я с постели,
открою окна, настежь двери.
Гуляй душа, зари во хмели,
мечты любви сведя на мели.

Там, лёгок пыл похмелья пыток,
с весёлых струн сольёт печаль.
О сколько чувств душе в избыток,
на грустный тон мне явит даль!

Лишь светлым взором мир окину,
и в безмятежны грёзы погружусь.
И всё, что в прошлом я покину,
и с ненаглядной рядом окажусь.

Где летят не угодливые годы,
навстречу опрометчивых невзгод.
И был я мил мечтой свободы,
душой не чахнуть целый год.

И словно раб, я в ад идущий,
бреду на мыслях в божий рай.
И мне пророчит день грядущий;
"любовь на выбор выбирай"....

То, порой, найдёт душе охота,
баить мысль в тени дубрав.
И сойдёт на нет любви забота,
вверившись в то, что был я прав.

И лёжа в лёжку, толь пластом,
что-б не раскаяться потом,
готов в миру не окающей свободы,
на мысль верстать былого годы.

И был я мил в краю изгнанья,
истомить мечту на благо сил.
И мыслей пылкого блужданья,
сокровенной сердцу, посвятил.

И в апломбы божьего знамения,
жертвой нравственных высот.
Наречён на право исключения,
в плену заоблачных красот.

Там, алтарь небес огнём горит,
жаром пышущей духовки.
И волной ласкаемый гранит,
уж лоском блещет полировки.

Где, так мил на взоры небосвод,
кумиру мира и богов.
И отразился в лонах вод,
белый айсберг облаков.

Там на вазах алмазы всем несут
и всё сапфиры, яхонт, изумруд.
И не буйству рабскому в угоду,
вам на зуд толкут пустую воду.

И на тлении лени сникну ликом,
в невзначай отчаянья великом.
Уж псалмы на отповедь спою,
на несчастную долю я свою....

То усыплённым ангелом на троне,
умчусь в прокуренном вагоне,
под очерёдное стуканье колёс,
мечтой сойдя на тихий плёс.

Где грянул гром, что было мочи
и бес небес насупил очи.
И слезою пролил с грозной тучи.
на "зево" гнева, вызрев кручи.

Где прожектёр надежд желанных,
на предмет дуэта пылких грёз,
излил потоки слез нежданных,
воззрев чету вдовеющих берёз.

Где блекнет сонное пространство,
дремотой бесчувственной объяв,
в декорах роскоши буянства,
эликсир чудотворного приняв.

Когда-ж томлюсь душой в печали,
иступленным отроком любви.
Уж в монолог мне музы отвечали,
что на тайнах ведали в яви....

Когда прилежность, аккуратность,
на святость кредо к чистоте,
музу склонную в превратность,
доверил беспристрастной я мечте.

Уж всё, что в прошлом мне не жаль,
когда мечтой уносит меня в даль.
Куда дни бегут чредою года,
в учёт минут часов с комода.

(А вокруг благоденствует природа,
на скорбь заблудшего урода).

И зачем зазря томить мне уши?
Закрыв глаза, сойду в печаль.
И на пыл души снедаю груши,
на долю грёз оставив даль.

А сколь пришлось решать задач,
когда душой стремлюсь на дачу?
На иной поток пустых удач,
уж зазря я времени не трачу.

Где пристрастился я к свободе,
дни коротать на кайфовой погоде.
И в своём смиренном огороде,
вновь душою жертвую природе.

Где, так сладки ночи новобрачных,
в нескромных охах, вздохах до утра.
И на даче, дней весьма удачных,
когда, душа на страсти не хвора.

Где набрёл на божью я обитель,
где на счастливый случай волен быть.
Где вечно дремлет неба зритель,
мечтав на туче в даль уплыть.

Там, труд на зуд покой не чает
и на всём разумном не скучает.
Но, докучным речью нужен врач,
как критерий всех пустых удач.

Так упьюсь я безмолвьем сонных садов,
пахучей прелостью дышащей ели.
Вожделённый радушием милых трудов,
на дань и благо желанной мне цели.

Где, на вече девственной чтимой святыни,
мне буйством красок явил бугорок.
И терпким запахом прелой полыни,
фимиамом пыша, чуть дышит ветерок.

Не пристало на усталость слёзы мне лить,
над мечтами смеяться и словами сорить.
Когда, на радостях счастья так хочется жить,
на строгом красноречии блаженство находить.

На бесценный мой дар, меня бог благословил,
на чрезмерный подъём придал мне он сил.
На избыток чувства мне славу внушил
и ландшафтов красу, я на пафос сменил.

Где, упоённый стихами больше я рад,
под зеркальным сводом видеть свой сад.
Там, в монологе с богами и прочих отрад,
мне бальзамом на сердце трель серенад.

И вижу в краплениях кадмия цинковых руд,
будет напрасен скорбный мой труд.
Толь на мои мысли - чистый изумруд,
алмазов, сапфиров насыплют мне пруд.

Уж пуще неволи, была-бы охота,
когда-бы заботой не довлела работа.
И до-толь не в склонность идиота,
познать мне власть седьмого пота.

И в лабиринтах парков, тенистых садов,
в сакральном месте вдохновлённых богов.
Я благоухаю в запахе фимиама цветов,
поэтично-прозаичной речью стихов...

То, на божий жребий выставлю пролог,
свой сборник жанровых романов.
Толь, не помилует их бог,
прохладой сладостных фонтанов?

То, умудрённый опытом мнения и моды,
под модным трендом символа свободы.
Страстной напастью на долгие годы,
я влачу судьбу роковой непогоды....

Там, обитатель степей, полей и лугов,
своё счастье делить со всеми готов.
Жаворонок невольно нас в небо влечёт,
со свода голубого нам весточки шлёт.

Люблю я в солнечно-будничный день,
поддаться сердцу сладостной лени.
Когда, тает блудливого облака тень,
и птицы щебечут на ветвях сирени.

Там воздух чист, лучист прозрачен,
пропитан душистым запахом цветов.
Там мной не зря-же день потрачен,
на памфлет безликих пару слов.

Где люблю блуждать в тени прохлад,
пенять мотив любви досадой.
Но, взглянув иной порой назад,
на компромисс являть пощадой.

И нетленною ленью на пыл-ы усладой,
плесканьем вод под лепет берёз.
Любо под тенью плениться прохладой,
в душевном покое заветных мне грёз.

Когда-же томлюсь я словно в аду,
под диво иволги в безмолвном саду.
Холопским усердием привержен к труду,
ретивость и рьяность на вялость сведу.

В перламутрово утро лениво лежу,
властителем думы в своды гляжу.
Где, на вдохновенную щедрость пера,
в радужной окраске плывут облака.

И вижу на сводах нечто я вечное,
Пава примеряет платье подвенечное.
И каламбуром мне явит беспечное,
моё светлое счастье сердечное.

Минуты забвенья приятны для уха,
докучного сердца слушая стук.
И грозные брани небесного звука,
на долю разлуки неведомых мук.

И прозрачность пейзажа в рельефах земли,
созерцаю я воды, подземной прохлады ключи.
Так, искренно полны наречьем любви,
представились явленьем от лёгкой руки.

Лишь только поманит меня в сводах звезда,
я ей на удачу почтеньем отвечу.
Вот, сбросив спесь, сорвалась одна,
мелькнула судьбою предтечи навстречу.

То, покинув неволю ночной я покой,
когда невольные мысли душе докучают.
На утренней зорьке взбодрюсь я душой,
где, россыпи рос на солнце сверкают.

Приятно воспрять обоняньем своим,
в зефирном дуновении наслажденьем томим,
на тонких ароматах благоуханных лугов,
пахучую амбру в фимиаме цветов....

Где, влечённые красою белоствольных берёз,
клёны влюблённых доводят до слёз.
То, до-толе пленённые мною всерьёз,
явились ангелами отуманенных грёз.

И на грёзах берёза лепечет листвой;
"где-же избранник, милый ты мой"?
И восходит на своды месяц молодой,
являя собою покорность и покой...

Отныне покинув святыню наук,
на скорую руку плетёт сети паук.
Заслышав цевницы божественный звук,
акукливает муху на забвение мук.

Но, как мир велик, под божьим благом,
на чувства дикий жар вдохнуть!
И лёгким шагом по оврагам,
я себе проторил новый путь.

То вознамерюсь шагами я мерить,
просторы широкой необъятной глуши.
В пределах доверия чему следует верить,
на сердечную резвость беспечной души.

И упился я Русью, в бесприютной глуши,
не ведая ласки, не покоя души.
Где, северной ночи, сияют огни,
так, пламенны наречьем речи мои.

Там чукча внемлет небосклон,
его почтив мотивом лексикона.
Когда лишь ветра слышан стон,
в уклад житьбы во время гона.

Там, под ропот волн на адов рок,
ветра вой исторг терзанье...
Там, на тщеславный тон пророк,
на зуд судьи мне шлёт посланье;

"взыдь на небо и свято внемли,
в миражной дали от земли.
Злость, как средство не приемли,
где дни твои, по терниям текли".

И я ведал рай, в краю бодрящей лени,
там, на ягель, мох и прочей фени,
в гуртАх сошлись пастись олени.
Там, от злых забот счастливый сын,
уж снискать мечтает на клавесин.

Ему, как божий рай ночлега,
под толстым слоем сверху снега.
Под оленей шкурой покрывал,
для сонных кайфов идеал...

Где померк, уж свет небес вдали,
когда чёрт и бес со свод сошли.
Где поэта света дома не нашли,
содрогнулись поды сводов и земли.

И рокочущий гром, в сверкании небес,
грохочет на задворках былых лихолетий.
Курьером на посылках, - божий он бес,
пролился слезою на отраду соцветий.

В учёт-же общих интересов,
мочить повинных в ссоре бесов.
Мне право видно бог с-послал,
на сопричастность жаждая похвал.

В заповедном крае, что искал,
на лестных звуках песнопений?
И рай при-грезил среди скал,
на душевны грёзы устремлений.

И на мираж надежд, безумства данью,
мне являлся Зевс с небесной бранью.
И гром гремел, и молнии блистали,
и своды всполохом пылали.....

А там, кентавр бурлящей страсти,
уж волен в долю властных сил,
низвергнуть лаву в блеске власти,
что в недрах тайн собой хранил.

И, там под небом России священной,
на резвой тройке из родины смиренной.
Я унесуся мыслью своею почтенной,
в неведомо скопище галактик вселенной.

То наёмным экипажем по Европе,
на воспоминанье лучших моих дней,
в диво (жопе), на автостопе,
промчусь на фиакре пары лошадей.

Где над пиком массива снежных вершин,
я на отповедь эха вёл беседу один.
В крови бурлил страстей адреналин,
в гормонах давления брожением вин.

Где голые склоны заснеженных скал,
на звёздных бликах ослепленья,
я на сколь забвений их сковал,
на страстный трепет упоенья.

Где вожделённый далью бывалой поры,
заповедного края я видел красы.
Где полноводные реки питают ключи,
зеркальные воды в восходах зари.

Выйду-ль на берег я речки полей,
где, лепет вселенной внемлет ручей.
И в ностальгии свободы, в сиянии лучей,
я вспомню, как блещут просторы морей.

Люблю зарёй вечернею пройтись,
прогуляться берегом залива.
Где слова с патетикой слились,
на душевных паф-осах прилива.

Но, не стану читатель, кривить я душой,
вам в ностальгии, быть может чужой.
Где, над тихою заводью плёса покой,
достойный досуги, довлел надомной.

И вспомнил я дни, уж далью минувших,
обманувших, кипящую младость страстей.
О надеждах былых забвеньем уснувших,
на клятвах верности не нашедшей своей....

Лишь день на тень зарёй займётся,
смеркнётся пленённая взорами даль.
Унылым мотивом сердце забьётся,
отожествляя обездоленную скорбью печаль.

Уж не льстит заре краса убранства,
в мир иной влечёт пространства,
гостеприимство пламенем польстить,
и, там, туман печали растворить.

Где, сияют сапфиром ожерелья льда,
снова царствовать будет весна.
Покинув ложе кроткого сна,
в чашу похмелья добавит вина.
И чуть наивна, быть может смешна,
станет надменной, то снова нежна.

Под пчелиным жужжаньем иной суеты,
солнечная слива распустила цветы.
На диво красива, королевой мечты,
плодоносная яблоня сменила черты.

Там, в созвучии ласковых гламурных речей,
на лёгком похмелье мне внемлет ручей.
И словно чёрною пандой белых ночей,
мне мнится дева в сиянии лучей.

В зеркальном отражении амальгамы воды,
в эпическом величии царствуют горы.
Царицы Цирцеи сладкозвучной весны,
распахнули сомкнутые негою взоры.

И я рассеял злые зимние бури,
по ложному ложу тернистой поры.
И слышу щебетанье в сводах лазури,
о солнечных бликах ранней весны.

И вдохновенно подбираю макияжные краски,
неизъяснимо ощущая приближение сказки.
В воскресшей богеме анютины глазки,
учтивым мотивом солнечной ласки.

Где, неизъяснимою негой тает уж снег,
словно с тайной соизмеряя свой бег.
На проталинах приняв первых грачей,
на солнце играет говорливый ручей.

Созерцаю окрестности оскал-истых гор,
птичьего пенья, так лестен мне хор.
Заманчиво манит тесниною бор
и бесконечного свода ясный простор.

Вечерней порой под зарёй золотой,
заветной тропой покрытою мглой.
Бурёнки гУртом бредут на водопой,
на заросший кувшинками пруд небольшой.

Вот солнце скатилось, лаская зарю,
померкли под сводом цветущие дали.
С довольной досадой во след им смотрю,
в смутных порывах робкой печали.

Не исчезай дорогая богиня моя,
вечерней зарёю лучезарно-блистая!
"До новой встречи, я не буду твоя"
мне учтиво отвечает, за облаком тая.

Над бором уснувшим мерцающий свод,
алмазною россыпью призрачно блещет,
И природа томлений замедлила ход,
и в душевном покое сердце трепещет.

Чуть дышит зефиром сумрачный лес,
в сонных покоях покрытый туманом.
В безоблачном небе месяц воскрес
и представил мне мир призрачным планом.

И помню тот час, я ночи безгласной,
пришла пора плениться прекрасной.
На олимп любви душевных мук,
синицы цевницы услышать мне звук.

Где, вольность томлений, дремоты оплот,
под тёсовой лавкой пристроился кот.
Где, под объятыми снами небесных высот,
поле в покое без блажных забот....

Там месяц, наместник дивных ночей,
тихо льёт холодные блески лучей.
Обольщёный восторгом пленённых речей,
бежит и журчит мой ретивый ручей.

Толь, ясная осень в сиянии солнца,
в торжественном величии красою своей.
Обольстила в оконце долю Поклонца,
в неистово страстью, пыланьем лучей.

То, сяду-присяду на камень немой,
иволги плачи плывут над рекой.
И наполнятся взоры незримой слезой,
и пригрезятся мысли любви неземной.

То, в просторах вольности свободы,
где непринуждённо лощит ветер воды.
И на лаконичных негах умерив бег,
гонит зыбь воны на знойный брег.

Где под таинственны шёпоты ленивой волны,
на лёгком дыхании снятся мне сны.
Как на раструбах раковин гимны трубя,
жаждав жизни, умирают любя.....

И, где, сверкает росою сонный росток,
тянется к свету на ранний восток.
Но, пылая зарёю не долог был срок,
в поле на воле созрел колосок.

И польстился на взоры красою цветок,
обольщённый на жребий невольною долей.
И сорван он был, ровно, в тот срок,
как, поладило поле с душевной неволей.

Где, безотрадные тучи ветер носил,
но пустые забавы бог не любил.
Не долгим укором обиду решил
и зодчий природы свод озарил.

Низверглись своды ненастной поры,
туманной осенней дождливой погоды.
Страждут злачёны холощеные ковры,
обольщённые нравом суровой природы.

Благословенен край на рай суровый,
но метели отпели на лёгкий мороз.
И летит мотылёк на цветок лиловый,
на лестные грёзы строптивых стрекоз.

Толь, солнечным светом согрет сеновал,
в покоях аналоев мне досУг основал.
Где, снова в основу я чувств одичал
и нимбовой лаврой себя вновь увенчал.

То найдут на досуге мне мечтанья,
в краю укромного изгнанья.
Любви, так ведомы признанья,
в душевных недугах страданья.

На грядущий сон, уж взоры клонит
и мысль струит куда-то в даль.
В глуши души никто не гонит,
седой чредой почтив мораль...

Мне забыться кабы, да уснуть,
на явных признаках желаний.
Но возможно ль чувства обмануть,
покинув тайный мир мечтаний?

И слеп на взор, и глух на уши,
как мил я был, томить печаль.
Где сошёл за вид я некой туши,
что на сонный кайф уносит в даль.

И я сошёл на сон луной освечен,
и тих покоен небосклон....
Как мир влечения беспечен,
на веху муз отдав поклон.

И лежит ангел божьего знаменья,
безмятежно руку опустив.
На мысль несносного сомненья,
лишь веленья сердца приобщив.

И я на век покинул мир общений,
уж не шлю богам свои мольбы.
Уж нет любви былых влечений,
сошёл на кайф отшельника судьбы.

И снятся мне запахи скошенных трав,
и терпки ароматы цветущей сирени.
И пленительны тени осенних дубрав,
и зимней забавы снежные сени....


Говоровский Леонид Иосифович.
Санкт-Петербург. 2017 год.


КЛАВА (клака) - группа людей, нанимаемых
для создания искусственного успеха либо
провала артиста, оратора или какого-то
выступления и т.п.

ТРЕНД - преобладающая тенденция, общее
направление развития чего-либо.
(общественного мнения, моды и т.д.).

БАЗАЛЬТ - вулканическая горная порода
тёмного цвета.

ПЕНАТЫ - родной кров, дом, домашний очаг,
природный уют, приют, и т.д.

СУЕТА - всё тщетное, пустое, не имеющей
истинной ценности. (хлопоты, суматоха,
суетня, сумятица, безделица и т.д.).

ОБИТАТЕЛЬ (обыватель, жилец, постоялец)
- тот, кто живёт, обитает где-либо.
В живой природе - птицы, рыбы, животные...

ЛАНДШАФТ - часть земной поверхности, для
которой характерно определённое сочетание
рельефа, климата, почв, растительности
и животного мира. Общий вид местности,
пейзажа, картины природы...

ПАФОС - страстное воодушевление, подъём.
Чрезмерная приподнятость тона речи,
вызванное высокой идеей. (жар речи, пылкость
азарт, аффект, волнение, страсть, эмоция,
экстаз, упоение, пароксизм)....

ОБОНЯНИЕ(чувство) - способность к восприятию
и различению запахов (одно из пяти внешних
органов чувств - вкуса, зрения, обоняния,
осязания, и слуха).

АМБРА - ароматическое устойчивое свойство
запаха в парфюмерии и в природе.

ФИМИАМ - благоуханный, благовонный аромат
источаемый чем-либо. (вином, чаем, кофе,
цветами, травами)....

ЦЕВНИЦА - старинный музыкальный инструмент.
В иной верификации - символ поэзии.

ЗАБВЕНИЕ - пренебрежение, утрата
воспоминаний памяти о ком-, чём-либо.
Впасть в забытье, полусонное состояние.

НАРЕЧИЕ - неизменная часть речи,
обозначающая признак действия,
качества или предмета.(где? куда?
когда? почему? как? каким образом?).
Совокупность местных говоров или
диалектов какого-либо языка,
обладающих общим для них диалектными
особенностями (чрезвычайного
наречет-ива в восприятии слуха уха
В ДИАЛЕКТИКЕ С ДУХОМ. (каким образом?)).

АНАЛОЙ - высокое место богослужения.