Рождение нового дня

Что-то тихо стучало в троллейбусе.
То ли это движок барахлил,
То ли это сердца вдруг и сразу все
Сбились, от холода единив запас сил.

Никто не понял. Все жались в креслица,
Кто удачливей - к партнерам, со рвением.
Я всмотрелся. Ни у кого не светится
В глазах надежда на потепление.

Мимо плыли, как наказание
Кафе. В них давали горячий грог.
Все пялились. И осознание
Дыма усилило общий порок.

Улицы. Улицы! В тщетной вере укутались
В синтетический плед из оранжевого и красного
И, видимо, в мыслях немного путаясь,
Меж домов посеревших взялись сновать опять.

Поздний рассвет над городом ранним
Вылез, ослабленный из-под облаков.
На разряженном телефоне в недрах кармана
Звонок. Лишь пробился и был таков.

Бесконечное черное озеро.
Толпы нитями бурыми пятятся.
По асфальту лицом будто возит нас
Общих мыслей больная навязчивость.

Руки прилипли к поручням,
И затравленно, обособленно
Нес зачем-то троллейбус порченный
Мимо этого озера черного.

Сны сдавали последние крепости,
Уступали под натиском яви,
Потрясающей в своей нелепости,
Что угаром упорно так травит.

И тогда серый день опаскудевший
Разродился, стирая всех в крошево.
Словно чей-то последыш ублюдочный,
Словно гидроцефал переношенный.

Двери медленно пасти раздвинули,
Еле-еле сдирая коросту из льда.
Пассажиры потоком  отхлынули,
Я за ними пошел. В свое никуда.

Мне не верится, в будни, особенно,
В доброту и светлое будущее.
От заветов набилась оскомина.
Хочу думать, что я - это, все еще, я.

Что-то тихо стучало. В груди моей.
Затемненное, в светлую крапинку.
Дождь пошел. Ну, хоть ты согрей,
Прикасаясь пальцами-каплями.