Чешется

Горькое, горькое в горло пролезло — то ли вино, то ли рвотный рефлекс. Кашляю, кашляю!..

Нет. Бесполезно.

Он улыбается. Смотрит. И ест. Садит меня [вместо мяса] на вилку, будто пытаясь насквозь проколоть.

Шепчет мне: юная, юная свинка. Глупая свинка. Нежнейшая плоть. Ах, что за прелесть! — в червивой утробе прячет отчаянный голод Уилл.

Выблевать, выблевать гниль из-под рёбер...

Чьё это мясо?

Кого он убил?

Вымыть бы рот. Горло, глотку, желудок. Вычистить щёткой себя изнутри. Хрипло и яростно плюнуть: ублюдок. Как это вылечить? Ну, говори! Бросить в надменные губы убийцы: можешь катиться к чертям, Ган-ни-бал. Прямо сейчас — слышишь? — можешь катиться.

Он поднимает изящный бокал. Он красит морду в чернильный цвет ночи, шепчет, скользя по стеклу языком: что ты не ешь? Я же чую. Ты хочешь. Мне этот голод прекрасно знаком.

Тело горячее, чуткие руки. И послевкусие крови во рту. Дёргает ниточки, водит по кругу.

Я превращаюсь в горячую ртуть.

Я задыхаюсь. Не трогай! Не буду!.. Я не такой. Я не твой ручной пёс! Чешется, чешется — кажется, всюду, под покрывалом коротких волос.

Пляшут изгибы тарелок, бутылок, делится надвое хохот врага.

Чешется, чешется! Зло тру затылок.

И замираю, нащупав рога.

#Hannibal

5.02.17