Почему Хайдеггера понимать трудно?

     Понимать Хайдеггера трудно потому, что он своим творчеством подбрасывает нам двуплановую задачку - он пишет сложным, навороченным и надстроенным в несколько этажей академическим языком о самых простых и глубинных вещах, а такое предельное сочетание противоположностей, можно сказать даже шокирующее, заставляет напрягаться любого читателя до крайности. Прежде всего, мы не понимаем его языка,поскольку если мы сами не философы и не прошли всю традицию и академию философии до конца, мы выпадаем из цельнолитой Хайдеггеровской структуры. В плане языка Хайдеггер выстроил на философии пирамиду, он вовсе не раскрепостил госпожу философию,а скорее, наоборот, отжал из неё все здоровые соки в свою баночку как Парфюмер Зюскинда, который собирал с тел людей лучшие запахи, и как ни старался он быть попроще с людьми в своих разъяснениях или стойко быть совсем простым в разворачивании мысли, но язык, взятый "оттуда", помимо воли своего хозяина,каждый раз продолжал за него говорить в определённом русле.
     Хайдеггер по типу языка не беллетрист и не художник, это факт. Сам по себе язык у него сухой, сжатый, крепкий и обогащается лишь омываясь циклическими волнами мыслей. Но и обогащённый, он никогда свободно-вольно не гуляет ни в ширь, ни в даль. В сравнении с ним, Ницше и Кьеркегор это просто ребячливые подростки, которые легко могли себе позволить то там, то этам всё, что хотели. Хайдеггер же - "ни-ни". Шутка и юмор также не были его "козырной картой", у Хайдеггера нет текстов, в которых он смеётся. И даже ирония шла к Хайдеггеру издалека и была ему своя ли, не своя - не понять, настолько как-то глухо и косвенно она у него пробивалась. Так что оказывалось, что "сухарик" Хайдеггеровского языка мог разжеваться как следует лишь единицами. Даже профессиональные спецы попали с ним в трудное положение - с одной стороны бесконечные нюансы и вариации знакомых категорий, с другой - глубина мысли, недоступная тем,кто сам революционно не мыслит и не доходит до корневых вещей. Таким образом, Хайдеггер прямо как статуя командора застыл посреди всего философского поля, ожидая когда же его кто-нибудь освободит от его скульптурности.
      Если я поставлю рядом с этой статуей, скажем Ницше, то он будет выглядеть диким мустангом, только такой образ моментально напрашивается в мою голову, потому что у Ницше всё перекрывает его стихийный напор - и образы и мысли несутся у него в одном потоке, словно в мощной струе, что бьёт из открытой груди. В конце всех своих излияний, Ницше не случайно приходит к воле к власти - он выражает тем самым то, что и было его собственной правдой всю жизнь. Ницше - это единая воля к движению и воля- "контра" всему существующему. Ну как мог бы устоять тут Хайдеггер попадись он ему на пути? - статуя была бы снесена))) Ницше неплохо понимал себя, когда говорил, что философствует молотом, и не без гордости, пожалуй, ощущал при этом, что таких ещё не было.
      Но всех ещё не было... Все философы как дети или как цветы - совершенно разные.
      Кьеркегор, например, был мотыльком. Понятное дело, что мотыльку то как раз молот нисколько не страшен - попробуй попади! Скорее сам устанешь махать и упадёшь без сил. Хорошо и славно сносить каменные статуи, но за живыми мотыльками с молотом не угонишься, и Ницше не мешало бы иногда об этом вспоминать...
      Однако любят и мотыльков, и молоты, и статуи, любви в человеческом сердце хватает на всех. И то, что Хайдеггер застыл как эталонная мысль среди эталонных мер, весов и длин человечества - ещё не окончательный его приговор, потому что окончательный будет произнесён самим человечеством при подлинном развоплощении им истории и культуры. Именно тогда мы вспомним не только то, что они писали, но и кто есть кто...
      Хайдеггер был скульптор мысли. Он её старательно откапывал как археолог, месил и месил как гончар, лепил тонкими чувствительными пальцами словно зодчий и обжигал в горне вариантов как совершенный во всех отношениях зрелый мастер. Не случайна тяга Хайдеггера к изучению "места", "пространства", "пустоты" и "полноты" - его мысли занимали всегда ровно отведённые им места, а затем пытались прорасти пространственно. Это был странный, конечно же, человек. Придерживаясь предельно простого, он хотел перевернуть горы наших мировоззрений и позиций, я скажу - он был самым простым академиком на земле. Академиком, но простым. Таким вот знаком вопроса, и говорил нам - вопрошайте, потому что сам был один огромный вопрос.
       Мы не понимаем Хайдеггера не только из-за его языка, но гораздо больше из-за того, что лежит дальше "за" его языком, из-за той сердечной простоты, которой он позволил впуститься на территорию "запрета", на территорию всех этих дефиниций, суждений, определений, он сам, самим собой проложил мост между одним и другим, и по этому мосту нам столь же нелегко шагать, как и по его языковым оборотам.
       Между крестьянином, копающимся в своей земле и тем, что вы говорите на кафедрах нет никакой разницы - не правда ли нам очень трудно это совместить, даже через Хайдеггера?!