Тадж-Махал

Наложниц красивых был полон гарем.
Вниманья и ласки хватало им всем,
ведь пылким и нежным был шах молодой,
к тому же до женских красот сам не свой.
Любил на подушках средь дев восседать
и танцы красавиц, смеясь, наблюдать.
И властной и сильной и щедрой рукой
подарки дарил то одной, то другой.
Рабынь же, чьи ласки медовей медов,
осыпать алмазами шах был готов.
И вот, отдыхая от ласковых чар,
отправился шах на восточный базар,
где всё, что прийти может только на ум:
фисташки и манго, инжир да изюм;
щитки для коней и кольчуги стрелков,
и множество острых булатных клинков;
верблюдов стада, и коней, и слонов;
и тканей рулоны, и ярких ковров.
Алмазы и пурпур, и золота ряд,
на чашах огнём самоцветы горят…
И тут… словно серна, чиста и юна,
к прилавку приблизилась кротко… она.
Глаза, что маслины, черны и влажны,
а белые руки, как бархат, нежны.
Уста, словно лал, брови тонкой дугой -
на всём белом свете такой нет другой…
Взяв бисера низку и жемчуга нить,
чело опустила: «Какую купить?»
И тут за спиною вдруг цокот подков.
Вспорхнув, оторвался  взгляд от жемчугов -
она оглянулась пугливо и ах!
Пред ней на коне вороном…. падишах!
В чалме златотканой, одежд белый шёлк…
Сверкая очами, с коня он сошёл,
подумав: «О только б мираж не исчез!
Не солнце ль спустилось на землю с небес?»
Воскликнул в волнении: «О, как велик
подобную стать сотворивший и лик,
и бёдра, и плечи, и спину, и грудь…
Моею супругой, красавица, будь!»
И вспыхнула девушка, как от стыда,
потупила очи, что значило: «Да!»
И шах рассмеялся: «О, слава Творцу!»
И юную паву повёл ко дворцу.
И тесть прибыл вскоре, почтенный визирь.
Была то не свадьба, а пир на весь мир.
Невесту под пологом шёлковым шах
по городу долго возил на слонах.
И жители города ахали вслед:
«На всём белом свете красивее нет!
Не надо гарема, не надо вина,
когда есть такая у шаха жена!»
И небо согласно с тем было: «О да!
Они будут рядом везде и всегда!»
И стоило только супруге шагнуть,
как золотом шах усыпал её путь.
И сколько раз спел о любви соловей,
она подарила ему сыновей -
супругу, желанней которого нет,
который и солнца и месяца свет.
Когда же пятнадцатого родила,
счастливо вздохнула и…
умерла….
И мир превратился в безжизненный склеп,
и шах словно бы и оглох и ослеп.
Любить перестал он веселье и смех.
Забыл о стране и о подданных всех.
Взялся мавзолей воздвигать он в честь той,
что сердцем была для него и душой.
И не воевал он, и не отдыхал,
пока беломраморный рос Тадж-Махал…
В стране же был голод и смута и стон.
Один из наследников силой взял трон
и бросил в темницу отца-старика…
…С тех древних времён уж промчались века…
Но храм белоснежный доселе стоит.
Сверкают на стенах нефрит, лазурит…
Парит, словно облако, лёгкий дворец -
он символ влюблённых навеки сердец.