Роман с кармой

1
Когда помешался Рома на героине,
какая дала бы... фору своей омоформе, —
стало герою горячему тесно в Романе.
В дверь камеры сердца, зовущейся закромами,
герой изнутри барабанить принялся — и не
в силах унять аритмию сию, на фарфоре
семейном Рома нелепую злобу выместил,
буфет лишив той самой пыльной невинности,
что заключалась в квартете прабабкиных чашек.
Рома буянил — герой в нём стучал всё чаще:
эхом в затылке Ромином грохот подскоков
горе-героя клубился. Сервиз раскокав,
Рома (пьяный до чуши, усталый дичайше)
рухнул пластом на колючий песок осколков —
ждать героиню, как-то по-детски робея;
как электричку в мороз, как гора Магомеда,
жадно ждать Катерину из Первого Меда.
Тесно герою было в Романе, тесно:
в рёбрах Романа неистовствовал Ромео,
надрывался Цой, светозарил Тесла.
Бог милосерден: вовеки не быть в прокате
той картине, какую увидела Катя,
поездом тёплым придя — спасительно. В гости.
Дверь — нараспашку.
«Ромочка, ты там живой ещё?..»
Зала фарфорово скалится местом побоища.
Рома — на месте: глазами ангорского кролика
(то есть по сути — отъявленного наркомана).
Под ноги сплюнув про «я-влюблена-в-Костю»,
Катя сбежала. Виною тому — герой, ко-
торый вмешался в завязку её Романа.
2
Когда у Ромы внезапно закончился ром,
Рома был рад — много крепче, нежели зол:
Он, на ковёр улёгшись кверху нутром,
Нынче впервые на противоположный пол
(Что — потолок) глядел без дрожи в желудке,
Брагою зелья надутом в магический шар.
Бодро — бёдрами шлюхи, бортами шлюпки —
Стены качались. Рома едва дышал.
Чудилось Роме, что он несётся на судне,
Давшем — не хлеб днесь насущный, а горький крен.
Рома боялся: вот-вот звездолобую сунет
Башню — в петлю окна негодующий Кремль
И загудит, колокольной слюною брызжа,
Дескать, куда ты прёшь-то, глаза разуй!..
Рома лежал на ковре, как на палубе рыжей,
В свой потолок уставившись, как в лазурь.
Выпил он полные бурою бурей чарки —
То есть стаканы — в количестве трёх единиц.
Вот почему кружили над ним чайки,
Вылупившись из горящих в люстре яиц.