Ожидание. Крыша

Вчера рвотные позывы пытались выплеснуть из меня одиночество. Ядовито-болотный сгусток в солнечном сплетении погнал меня в узкую улочку с милыми магазинами и уютными барами. Мне некуда было торопиться после странной ночи у друзей в общежитии. Всю эту ночь я медленно умирал, растворялся в большом и жёстком старом кресле. Последние вдохи были сделаны прямо перед тем, как я впервые в жизни ударил человека. Кулаком. В висок. Как я сам себе объяснил, я ударил его за колоссальную, неисправимую глупость и ярое желание спасти мою жизнь. Сейчас же, днём, в светлом и нежном весеннем сиянии, я пытался понять, найти знак, почувствовать, что есть причины на дальнейшее моё существование.
Я заплатил за чай и сел на веранде рядом с вегетарианским кафе. Отсюда небольшую площадь посередине улочки было видно почти целиком. Я закурил, чтобы отогнать мысли от прошедшей ночи, но это помогало плохо.
«Ну, хорошо. Давай попробуем разобраться. Ты ударил человека. Живого. Ты никогда не позволял себе распускать руки, кроме редких подзатыльников для младшего брата. Конечно, удар был не такой уж и сильный, даже синяка не осталось. Но какое право на это ты имел?»
В голове перекати-поле. Такого права у меня не было. Только две недели назад всё стало налаживаться. Я почти поверил, что когда-нибудь найду родственную душу, с прошлой влюблённостью научился разговаривать без скрежета стиснутых зубов, а друзья всё чаще смеялись над моими редкими шутками. Теперь же всё опять катилось в тартарары. Я не мог понять, как люди могут радоваться жизни, зная о тех своих поступках, которые не пристало совершать хотя бы более-менее приличному человеку.
Вся зима у меня состояла из таких поступков. После предательства, которое мне пришлось пережить, я пошёл вразнос, начал спать с людьми, к которым не испытывал чувств, пил почти каждый день, блевал после выпивки. В последний раз, когда я позволил себе слишком много выпить, меня тащили до моего дома малознакомые ребята. Дома я лёг спать и проснулся в мокрой кровати. Своим разносом я не вредил людям. Рвоту я всегда убирал за собой сам; ребята, которые меня тащили, сами были выпившие, поэтому им скорее было весело помогать неспособному стоять прямо телу, так что много хлопот я им не доставил.
Я почти уверен, что у большинства людей были такие случаи в жизни. Я сам, как и они, был готов жить с воспоминаниями о зиме. Но после этой ночи я больше не хотел позволять себе жить без смысла.
Я наклонился вперёд, опёрся локтями о колени и бросил бычок под ноги. Посидел так секунд пять и достал следующую сигарету. Покрутив её в руках, взял её в зубы и снова закурил. Со струйкой дыма лёгкие снова пронизало убийственное одиночество.
«Новые люди, как и многие старые, не знают о моём раздрае, а значит, не знают меня. Если я и встречу хорошего человека, мне не захочется ему врать. Если же рассказать правду, потенциальная родственная душа тут же испарится из твоей жизни, ведь люди не привыкли принимать друг друга целиком и полностью, со всеми недостатками...»
***
«Что же я забыл? Я шёл сюда с определённой целью…»
Я опять курил и усиленно вспоминал. Горка бычков под моими ногами указывала, что просидел я здесь долго. Я вспомнил, как сидел утром на заборе в такой же позе, опершись локтями о колени. Вспомнил, как Наташа, добрая душа, подошла и спросила, как у меня дела.
- Тебе как всем или как на самом деле?
- Как на самом деле.
- Я хочу повеситься, - ответил я в пустоту, ведь девушка уже убежала по своим делам.
Я посидел ещё на заборе, затем пошёл к мосту через железную дорогу. Я не шёл в определённое место. Мне некуда было идти. Просто было важно уйти от того места, где ко мне могли подойти и спросить о моих делах. У моста я закурил. И понял, что смысла больше нет. Раньше (о, как давно!) Она была смыслом моей жизни. Прошло пол года. Я достиг всех мелких целей и теперь не знал, как продолжать существование.
«Всегда думал, что отравиться или повеситься проще, чем кинуться с крыши,» - так я подумал. И ноги сами понесли меня на эту маленькую улочку.
«Вспомнил».
Я знал, что на этой улочке, недалеко, есть крыша, с которой можно сброситься. Я думал зайти в свой любимый бар, но алкоголя не хотелось, и я пошёл за травяным чаем, ведь горло моё пересохло от слёз, которые так и не были выпущены наружу.
***
Я открыл глаза. Я всё ещё находился на маленькой площади. Чая в кружке (картонном стаканчике) больше не было.
«Теперь пора».
Я не помнил, где находилась открытая крыша. Я пытался найти её с месяц назад, чтобы полюбоваться на красивый вид. В тот раз я искал её около получаса, но так и не нашёл. Сейчас же я не пошёл по улице, а свернул в переулок, который меня и вывел к нужному зданию. Я посмотрел вверх.
«Вот оно. Раз, два… Девять. Насмерть».
Я зашёл в здание, поднялся на восьмой этаж на лифте, ещё два пролёта прошёл пешком. Девятый. Пошёл направо, открыл дверь и оказался на открытой площадке. Глубокий вдох. Слабый прохладный ветер. Когда успели наступить сумерки? Я вылез за перила, встал на край карниза. Посмотрел на затянутый тёмно-синей дымкой город, усыпанный звёздами окон. Сегодня я должен умереть. Я прислонил ладони друг к другу и начал отчаянно, как ребёнок, молиться. Крупные градины слёз, удерживаемые весь день, понеслись водопадом по моим скулам и щекам. Ресницы начали слипаться от влаги. Кто бы мог подумать, что я, человек абсолютно не верующий, стану плакать и молиться Богу.
«Господи, прошу  тебя, пожалуйста, либо надели меня смыслом жизни в ближайшие два месяца, либо убей! Я не хочу больше быть животным… Прошу  тебя, пожалуйста, помоги мне найти смысл жизни в ближайшие два месяца или убей. Я не хочу больше быть животным. Я не хочу больше… Пожалуйста, прошу  тебя, Господи, помоги найти смысл… Или убей. Я не могу больше так жить. Я не хочу… Я не хочу больше быть животным. Прошу...»
Я всё рыдал, полностью отдаваясь слезам, самозабвенно, несчастно. Никто не видел моих слёз. Я просто хотел либо Жить, либо умереть. Я опустил руки и снова посмотрел на город, такой же холодный. Я вспомнил Андрея и Лилю. Они так любят друг друга… Только бы у них это никогда не заканчивалось…
Я шёл в свой пустой дом мимо готовящихся ко сну уютных баров и милых кафе. Я, в бегстве, в поражении, вжал голову в плечи, держа руки в карманах пальто. Я приходил сюда умереть, а уходил помолившись.
«Теперь у меня есть два месяца,» - подумал я.