История одной ели

Эта ель проросла у лесного ручья
Из крылатой малышки-зерна
И взметнулася вверх, чтобы утро встречать,
Чтобы звёзды считать допоздна.

Молода и стройна, с пряной свежестью игл,
Улыбалась пернатой заре
И давала приют беззаботности игр
Желторотых клестят в январе.

И нельзя было ель отличить от подруг
Ни фигурой, ни цветом волос:
Так же мягкие лапы раскинула вкруг,
Так же корень травою порос.

Но однажды, чтоб жизнь изменить навсегда,
Человек без тропинки пришёл,
В густоте травяной не оставил следа,
За собою лошадку привёл.

Ель в испуге качнулась, изгибом ствола
Ощутив приближенье беды,
Молодая лошадка бесшумно пила,
Наслаждаясь прохладой воды.

Человек возле ели на отдых присел,
Жеребёнка к стволу привязав,
А потом в никуда он ушёл насовсем,
Обещанье вернуться забрав.

Ели нравился новый порывистый друг,
Поневоле прикованный к ней,
И старалась она защитить его круп
От жестоко палящих лучей.

А в глазах, в доверяющих детских глазах,
Под густой темнотою ресниц,
Затерялась тоска от болтливости птиц,
Поселились обида и страх.

Жеребёнок на тонких ногах гарцевал,
Но безжалостен кожаный шнур:
Он у ели в корнях всё быстрей унывал,
Голос тонкий обрывист и хмур.

А вода так призывно журчала в реке,
Столько трав колосилось кругом,
Жеребёнка носила мечта налегке
В позабытый родительский дом.

Ель несчастье терпела с конём заодно,
Невзлюбив неподвижность ствола,
Ей хотелось бежать, как ему, на гумно,
И к ручью, где б часами пила.

Ель глодала, крушила и мяла тоска,
Но судьба- непреклонный кристалл,
Тычась бархатной мордой в тупые бока,
Тихо, стойко конёк умирал.

И когда уж на сердце не билася кровь
И дыханье не ширило грудь,
Всей древесной душой ель познала любовь:
Мир обрушился, трудно вздохнуть.

Вдоль морщинистых щёк потекли ручейком
Слёзы терпкой пахучей смолы,
Не забудутся ей, окружая силком,
Бархатистые детские сны.

Ель состарило горе и тяжесть вины,
Оттого-то в туманной ночи
Её стоны отчаяньем чёрным полны,
Темнотою без права свечи.

Если путник случайно зайдёт на ночлег
Под прикрытье колючей листвы,
Поразит его тяжесть опущенных век
И скорбящая грусть тишины.