Мой ангел

маме

Горя чужого с ладоней своих не лакав,
Я, ротозей, в грозовое небо глазею.
Ангелов видно, толпящихся на облаках —
Но не смелейших, что предпочли
землю,

Чёрную землю. Один — тот самый, с икон,
В скромном, однако, обличье знакомый немногим —
Там, где родился, привык ходить босиком —
Здесь посему
постоянно стирает
ноги.

Там, где родился, светить не умел он святей
Прочих, по святости равных ему, собратьев.
Нынче, попав в паутину земных путей, —
Пух зашивает в подушки своих детей
Таинство ангельских крыльев на то истратив.

Сыну да дочке на счастье тогу пустил,
Им на удачу свои переплавил нимбы…
Лишь бы росли, никогда не бросая расти,
Тихим всесильем его незаметно хранимы.

Ангел в заботах земных поострел лицом,
Строго-прекрасным, что небо над грешным градом.
Он втихомолку выходит на связь с Творцом —
Нежной прося молитвой за тех, кто рядом.

С небом по-прежнему дружен, порожним загружен,
Молит о ближних — батрача, готовя ужин
И засыпая пообок с больным мужем,
Бога в оконных экранах ища голубых.

Именем светским подобен святой княгине,
Утром встает на работу, как все другие,
Только страдает дыхательной аллергией,
Здешнего воздуха так и не полюбив.

Горе чужое — микстурой, в час по глоточку,
Пьёт через силу, уже нахлебавшись вдоволь.
Ангел просит за сына. Но чаще — за дочку,
Блудную дочку, которой не встретишь дома.

А, исчерпавши лимит-то суточных просьб,
Плачет — слезами. На деле — небесной манной…

Ангелов видно. Их путь на земле — непрост:
Я одного из таких
называю
мамой.