Рихард Хюльзэнбэкк. Идиот

Опущены сереют жабры из гримасы,
с трудом топыря уши, точно гиря,
Он замер, тупо на миров ужасных массы
глазами экскремента рас тут зыря.

А их гремят вокруг него столовые приборы,
платками красными яря бычину в румбе.
Но, опустившись, он плывёт отсюда, слыша оры,
вдали на синей от тюльпанов клумбе.

У носа, прямо перед ним, подвесили лампаду,
но не притронется он к ней и лапой обезьяны
и всё ревёт, залившись смехом до упаду,
хоть, вроде бы, к тоске и скорби нудят раны.

По кирхам красные висят ковровые дорожки,
ему отмыть священник хочет кистью уши.
Но воз горит. Его хватают тут чинуши
пред алтарём, где бродят свечек рожки.

Он упирается в ремни руками, и у швабры
трещит рябинник, стержень твёрд из стали,
и стены, что его тут в плясе обскакали,
рвут внизопущенные жабры.

Сидит колибри, щебеча на гнили лета,
ему ж заботливые ветви гладят ноги,
что, возбудясь от солнечного света,
из брюха зрят как указатели дороги.

Басят навозные жуки в бедре его и рьяны,
упившись гноем, сгоряча готовят бучу.
Дитя на пальцы ног ему бросает булдыганы.
И на него тут всяк батрак наложит кучу.