Третий

А. И. М. посвящается

Когда Иисуса хлыстали, Отец молчал:
Молчал — да всем миром во всяком сыновнем волосе
Так, что казалось хохочущим палачам,
Будто бичами свистеть и не страшно вовсе.
Эх, насосалась крови песчаная стынь!..
Эх, распахнули Сына над нею израненным!..
И несчислимой жутью взошли кресты
Вместо звёзд в безмолвном небе Израилевом,
И, взойдя, в нём горели две тысячи лет —
Так что глядеть было вязко меж рёбер и липко —
Словно на мёртвую птицу, растоптанный хлеб
Или на поруганье святого лика.
А потом случилась осенняя ночь.
В ней — электричка; она — в Ленинградской области.
В тамбуре — парень: бутылка, хохот и нож;
Женщина: вопль во всяком дрожащий волосе.
В тамбур — третий, который: «Ну что ж ты затеял!
Слушай, оставь её! Слушай, давай по-мужски?»
Зелень стекла — о темя, и сразу — темень;
Сразу — молчанье: молчанье, в каком — ни зги.
Сразу — молчанье, какое есть — ненасытность,
Есть — шевелящийся в рёбрах тесный клубок...
Это у третьего искры из глаз посыпались
И из каждой
вырос
распятый
Бог.