ложе грусти, ложе слёз-

О чём в мечтах своих грустишь,
в этот тихий час досуга?
И в даль задумчиво глядишь,
на лунный месяц полукруга.

У берёз прибрежных грёз,
река безмятежная струилась.
На ложе грусти, ложе слёз,
луна тихонько опустилась.

Во тьме ночной я уныл,
со мной везде ваш образ милый.
Велик ваш лик со мною был,
и я к утру совсем унылый.

Уста не устали источать,
ваше имя вожделенно милой.
И умилённый образ рисовать,
сладострастной прежней силой.

Убежденьем великих доз,
пусть вам послужат мои розы.
На щеках влечённых пылких грёз,
оставлю в прошлом ваши слёзы.

Не вы-ль надеждою мне были,
путеводным ангелом судьбы?
Но, на обидах мелочных убыли,
на туманных маревах мечты.

И остыл любви постыдной жар,
как тот давно испитый самовар.
Уж нет былых крутых желаний,
на страсть обильных беснований.

И до коль влачить мне жребий свой,
своей душой пленённою тоской,
в глуши тиши не ведая покоя,
на мотив похоронного настроя?

И остался убогим я в глуши,
под мирной сенью крова.
Где, теснятся маревом души,
тяжких дум в избыток снова;
"Всё ей в меру в обиходе,
что соответствует природе,
любви охотников пленять
и со дня на ночь их менять".

И напрасно голос укоризны,
словами сладостных надежд,
на хоральных пениях тризны,
я лил слезу лукавых вежд.

Уж пыл убыл в душе мечтаний,
вновь и вновь в который раз,
на бренном поприще молчаний,
в страстях желаний и проказ.

Видно жребий мне такой,
судьба дарила мне покой.
Когда искал в тени ночной,
заблудший образ светлый свой.

И не горит огонь в душе моей,
любовь давно во мне остыла.
Жертвой пал доверяясь ей,
ночная мгла чело покрыла.

И влачу я горький ярем свой,
пустой мечтою угнетённый.
Под влияньем силы не земной,
любовью страстной воспалённый.