В больнице

По коридору, меж коек, ты — как по лезвию:
В уши гудит Высоцкий, а в ноздри — спирт.
Тесный проход не короче историй болезни
Тех, кто здесь либо охает, либо спит.
Вот шагаешь, мучительно бесполезен,
И не слабее, чем этот сюжет, избит:
Глаз фонарём синеет с последней пьянки.
Ты зовёшь, познавая больницу с изнанки,
Её про себя не иначе как «скотный скит».
С силой в тебя — усталая, словно Сирия,
Медсестра — растрёпанная, некрасивая,
Тушь спросонно размазывая по рукаву.
Снова серая дверь и палата сирая,
Семеро: с виду — по лавкам, едва на плаву.
Ты выключаешь плеер. Высоцкий смолк.
— Здравствуй, дед, — со скрипом садишься на койку.
— Колька!.. Эх, не видал-то давненько Кольку!..
— Дед, со вчерашнего, — сглатываешь комок.
Ласково смотрит. Не в оба. Он лыс, как вобла.
Ты достаёшь апельсины, беззвучно воя:
Кажется, дед заметил, что ты взмок.
— Осень, Колька!.. Славно нынче на Невском.
Тут-то и побалакать-то, Колька, не с кем... —
Морщишься, словно от колик, ты, чушь неся.
Это окно гордо-вольное — сущий вымпел.
— Колька... А помнишь... раньше? Давай-ка выпьем
— Дед, — отвечаешь, — не стоит: тебе нельзя.
...Вновь — коридор. Сколько ж сельдей в проклятой банке!..
Час отсидевши, ты вышел с колечком бабки;
В ноздри — спирт, в голове — «как помру — продай!..»
Вновь — переулок. Вновь — из горла, хоть ты тресни:
Чтобы — до мути и к Машке, опять нетрезвым.
Ни надежды, ни совести, ни стыда.