Вихревые потоки

 Никто не был виноват в том, что Толику от природы досталось такое глуповато-наивное лицо. Он множество раз разглядывал фотографии родителей – нет, нормальные лица, никаких следов этой почти идиотической наивности маленьких голубых глаз, пухлых щёк, закруглённого маленького носа. Да ещё имя это – такое же глуповатое и кругленькое – Толик, и никак иначе. Оно, конечно, естественно звучит в десять лет, сносно – в двадцать, но когда человеку переваливает за тридцать пять, а он всё Толик – как-то, знаете ли, опускаются руки.
Вот таким вечным мальчиком Толик не так уж худо прожил молодые годы – сыт, одет, обласкан любимой бабулей, научен ею всему, что полагается знать и уметь, чтобы не пропасть в этой жизни. Бабуля понимала, конечно, что внук страдает из-за своего категорически немужественного вида, вздыхала горестно: »Эх, девкой родился бы, так и хорошо бы». Но жить приходилось с тем, что есть, и с тем одиночеством, которое навалилось всей своей тушей, когда не стало бабули.
Некоторое время Толик ещё ходил на прежнюю работу в ЖелДорЭкспедицию, а потом всё бросил, сам отремонтировал до блеска квартиру родителей, которую они с бабулей всю жизнь сдавали на длительный срок, и стал сдавать её через агентство посуточно. Выходило хлопотно, но выгодно – как хорошая зарплата. А хлопоты – было то самое, ради чего Толик и решил этим заняться.
Его интересовали пары. Конечно, такие квартиры снимали и просто туристы и командировочные, но чаще это были тайные пары, влюблённые, скрывающиеся, иногда из разных городов, но почти всегда на пике отношений, на порыве страсти.
Это было то, что Толик никогда не испытывал – девочки, а потом и девушки, и женщины, сторонились его, не замечали, не принимали всерьёз. Больше того, он никогда не наблюдал близко отношений между женщинами и мужчинами, и ему казалось, что это что-то недоступно-волшебное, какая-то магия слов, взглядов, прикосновений. Может быть… И Толику очень надо было это понять и почувствовать. А тут такие возможности.
Он встречал их на пороге – розовых от смущения и предвкушения близости, что-то рассказывал о быте – где что – они не слышали, поглощённые друг другом, и начинали звонить потом с вопросами о фене, утюге и прочей ерунде.
Обычно парочкам нравилось у Толика – он очень старался, чтобы всё для жизни было чистым, новым, удобным – и они снова и снова заказывали его квартирку. Повторные визиты были для него, как знак избранности – что вот, он сумел создать людям правильный фон для их маленького тайного счастья. А Толик, в свою очередь, мог наблюдать за развитием, подъёмом или угасанием отношений – что и было для него самым важным в этом всём.
Постепенно он развил в себе нешуточные дедуктивные способности и мог предсказать, что будет с парой по тому виду, в котором они оставили ему квартиру.
Поделиться своими наблюдениями можно было только с одним человеком – соседом Васькой. Когда-то они были одноклассниками, всю жизнь – соседями, вполне закономерно, что Толик считал Ваську другом. Что думал на этот счёт сам Василий Толику было неизвестно, а спрашивать он бы никогда не стал, потому что ответ мог быть самым отрицательным – Васька был не от мира сего – вечно в каких-то невероятных идеях, изобретениях, теориях и гипотезах. Людьми и их отношениями он не интересовался вообще, не понимал Толиковой тоски по семье и женщинам и возрадовался свободе, когда его собственные родители с возрастом отпочковались насовсем на удалённую дачу.
Лохматый и неприбранный, в клубах пыли от годами непылесосенной обстановки Васька обычно быстро расхаживал, даже метался, перед Толиком, внимавшим ему на продавленном диване, развивая какую-нибудь очередную невероятную идею из мира физики. Васька проучился три курса на физмате университета, трудился лаборантом на Заводе турбинных лопаток и, по мнению Толика, был очень умным, хоть и сумасшедшим. Не так давно сосед увлёкся проблемой времени и вываливал на Толика новые и новые варианты преодоления неумолимости хода событий.
- Ты понимаешь, Толька, время неоднозначно, неодномерно, и в другой ветке времени вся твоя жизнь совсем другая, и сам ты другой, мир хоть и тот же, но не тот!... Отличается почти незаметно, мелочами какими-то, деталями, но как раз они могут быть для тебя важными!
Вот это Толик очень понимал и мечтал, можно сказать грезил, о такой ветке, где в знакомом мире есть родители, на которых он похож, где какая-то милая девушка соглашается на свидание с ним, где он, не смешной Толик, а глава агентства «Тихая заводь».
Дальше Васька прекращал говорить понятными словами и переходил на физические термины, почти ничего не говорящие Толику, а то и формулы принимался писать на специально прикнопленных к стене обратной стороной обоях.
В этот период увлечения Василия временем и его ветвями случилось Толику сдать свою квартирку одному столичному жителю. Мужчина был в годах, видный, импозантный, с профилем Мефистофеля, и Толика весьма заинтересовало – какая же у него тайная пассия? Пришёл клиент за ключами один, и расплачиваться вышел тоже один, но охотно неформально общался, благодарил за уют и обещал вернуться.
Действительно, не прошло и двух недель, как московский гость объявился снова, и снова Толик не был удостоен лицезреть «вторую половину», но очень хотелось почему-то.
Однако эта самая вторая половина вдруг оставила ему маленький подарочек – «Она оценила вашу заботу о нашем комфорте и передаёт знак благодарности… Найдёте на подоконнике», - сказал московский гость. Там, прямо из маленькой изящной раковины росли несколько крошечных странных растений, Толик опознал только пресловутое «денежное дерево», но не важно. То, что о нём подумали, захотели поблагодарить, оставили в подарок такую необычную вещицу – было нестандартно, непривычно и вдохновляюще.
С волнением Толик ожидал следующего визита москвича и дождался. На сей раз Толик решил обязательно увидеть пассию – придумал какой-то хозяйственный повод и явился на второй день аренды, предварительно, конечно, позвонив – можно ли побеспокоить?
Копаясь в платяном шкафу и бормоча что-то про комплект белья, который срочно понадобился в другом месте, Толик косился на балкон, где спиной к нему разговаривала по мобильному интересующая его дама. Судя по фактуре москвича он ожидал увидеть длинные ноги, выдающийся бюст, светло-русые волосы волной до пояса, но женщина на балконе, хотя и была правильных женских очертаний, но ничего модельного, явно. Она повернулась в профиль, разговаривая, и Толик постарался сфотографировать её взглядом. Мда… Как бы это сказать – простенькая. Но тут она засмеялась в ответ на что-то по телефону - заливисто, искренне, и у Толика ёкнуло сердце.
Впервые в жизни ёкнуло, упало и понеслось куда-то… Не помня себя он вышел от квартирантов и зашагал к себе в каком-то полуобморочном состоянии.
Вечером, сидя у Васьки, как сквозь пелену наблюдая, как друг пишет формулы, Толик подумал, что может быть Васька и правда гений, может он один знает, как пустить своё неудачное время по другому руслу, и в этом русле всё будет немного иначе. И эту женщину Толик обязательно найдёт – несколько простых вводных были известны ему из общения, а дальше – только упорство и терпение, и там, в другом времени, наверняка она не встретит своего шикарного москвича, а встретит его – Толика. Душевная, благодарная, искренняя – она разглядит в Толике свою судьбу, наверняка, даже если он окажется таким же смешным, как в этом времени. Там москвича надо было обязательно опередить, потому что по всем известным Толику признакам пара шла к устойчивым отношениям.
Он прислушался к Ваське, тот как раз распинался о том, как технически осуществить переход в другую ветку времени. Было совсем непонятно, как всегда, когда Василий переходил в область чистой физики.
- Вась, а что значит внезапный вихревой вакуум?... Если в обычной жизни… Где его взять? – прервал излияния друга Толик наверное впервые за всё время их общения.
Васька так и замер с маркером в руке. Потом медленно повернулся, озадаченный вопросом, ответил немного растерянно:
- Если сразу за несущимся «Сапсаном» оказаться – вот это будет как раз искомый вакуум… Но этого недостаточно для перехода. Хотя хороший вопрос. Тебе правда интересно?
- Очень, - искренне подтвердил Толик. – Я хочу в другую ветку времени.
- Мне надо подумать, приходи завтра вечером, - серьёзно сказал Василий.
На следующий день в первой половине Толику надо было съездить в центр, в своё агентство. В метро, в многолюдном переходе Садовая-Сенная, он увидел Её - мельком, она шла, чему-то улыбаясь, а может и не она, может он обознался…
Нет! Это точно была она, но вихревые потоки толпы, которые вечно несутся неизвестно куда неизвестно зачем, унесли её так быстро, так безвозвратно, что Толик решил твёрдо – он сделает это, он попробует, он верит, что у них с Василием получится. Надо верить, без веры никак, на самом-то деле самые отъявленные верующие – ученые, одержимые своими идеями посильнее апостолов.
- Нам с тобой повезло, - начал Василий едва Толик переступил порог, - мы живём в городе с самым глубоким метро, это важно в нашем случае. Я всё посчитал, переходить будешь на Адмиралтейской, там отличная глубина и разгон подходящий. Но надо будет незаметно пройти в туннель, где-то километр протопать внутри него… Сможешь?
Толик кивнул, он понял внезапно, что многое сможет, если захочет всерьёз.
Васька деловито и бойко, покрывая формулами листы обоев, объяснил ему, что нужно непременно попасть в область вихревых возмущений, которая возникает при быстром движении массивного объекта да ещё и в замкнутом, вытянутом пространстве – аналоге тора. Но этого мало, значение имеет глубина пространства и высокое напряжение, подаваемое на ходовую рельсу – её надо будет коснуться двумя специальными жезлами – так Васька назвал связанные проволокой в длинные щупы велосипедные спицы.
- Не бойся, ты не сгоришь, шарахнутый разрядом, на тебе будут резиновые перчатки и сапоги, но коснуться жезлами рельсы надо будет сразу, как промчится поезд, в то же мгновение, понимаешь?
Толик всё понимал, он был готов.
Они выбрали предутреннее время первых больших потоков людей – так проще незаметно зайти в туннель, проговорили несколько раз, что и как должен сделать Толик, прикрепили к нему миниатюрную камеру – чтобы если что-то пойдёт не так немедленно поднимать тревогу.
Потоптались некоторое время на платформе Адмиралтейской, пропустили несколько поездов, и наконец почувствовали оба – пора. Неловко обнялись.
- Ну всё, я пошёл, - просто сказал Толик и двинулся в туннель.
По плану Василий должен был спиной прикрывать Толиково проникновение, и он отвернулся от уходящего друга, не отрывая глаза от изображения, которое передавала на мобильный маленькая камера.
Толик, смешной, уютный, шёл по туннелю, как герой, почти бежал, но конечно, не успевал пройти столько, сколько было нужно для требуемого эффекта, ему пришлось пропустить два поезда, лёжа в углублении между несущими рельсами, но ничего - зато немного привык к страшному грохоту и давлению на нервы зверя-поезда.
За третьим поездом надо было решаться и, главное, не сорваться под поезд, схватиться крепко накрепко за кабели на стене туннеля.
Чудовищный грохот, полоса светящихся окон, мгновение, тянущееся, как столетие, темнота, ослепительная вспышка!… И всё. Изображение погасло, звук пропал.
Тут же раздался сигнал тревоги. Никто не понял – почему сказали освободить вагоны, испугались, помчались к эскалаторам. Все, кроме Василия. Он понял, что машинист успел заметить Толика в туннеле.
Два часа Василий ждал внизу, спрятавшись за колонну, но Толика не нашли.